Механический ученик | страница 27
В ГОСТЯХ У ПОРОШИНА
На третий день после приезда Ползунов встал пораньше, принял у денщика Семёна вычищенный мундир и отправился к начальнику Колывано-Воскресенских заводов Андрею Ивановичу Порошину.
Он очень ждал и очень боялся этой встречи. Ждал — потому что скучал по Андрею Ивановичу и часто вспоминал его, а боялся — потому что теперь это был не какой-то заштатный прапорщик-геодезист, а знатный придворный и начальник. Вот отчего Ползунов не решился отправиться к нему сразу после приезда.
Небольшой особняк Порошина стоял на берегу Мойки, неподалёку от снятой Ползуновым квартиры. Его провели в дом, Андрей Иванович сам вышел ему навстречу.
— Ванюша, дорогой мой, — сказал он, обнимая Ползунова. — Рад тебя видеть. Мы тебя заждались, не знали, что о тебе думать. Боялись, уж не случилось ли чего с тобой в чужом городе.
Он провёл Ползунова в кабинет, усадил в кресло.
— Ну скажи мне, мой друг, — продолжал он, — благополучно ли ехал? Все ли живы и здоровы в любезном Барнауле? И что у тебя слышно?
— Всё хорошо и слава богу, — отвечал Ползунов. — И барнаульские наши живы и здоровы, вас по-прежнему любят и велели кланяться. И вам спасибо, что не забыли меня!
— Какие ещё спасибо! — воскликнул Андрей Иванович. — Разве я тебя, Ванюша, могу забыть? И стараюсь следить за твоими делами. Христиани шлёт о тебе в Петербург самые лестные письма. Ну давай рассказывай по порядку, а я велю пока приготовить нам с тобой завтрак.
Начался предлинный разговор. Андрей Иванович вспомнил о судьбе серебра, которое он, подобно Ползунову, привёз в своё время из Барнаула в Петербург.
— Из этого серебра, — говорил он, — в 1752 году её величество воздвигла гробницу Александру Невскому. Приношение истинно царское и христианское. Девяносто пудов чистого серебра! Видел ли ты, братец, сей драгоценный памятник?
Ползунов видел гробницу, и она вызывала в нём двоякое чувство. Он восхищался красотой памятника, блистательной работой петербургских мастеров. Рыцарские доспехи воинов, великолепные военные трофеи, громадные подсвечники по бокам. Благолепие памятника покоряло душу.
Но, глядя на памятник, он вспоминал и другое. Чёрные дыры шахт, где двенадцать часов в день горбились рудокопы. Жаркие печи. Дети и подростки, похожие на стариков. Он вспомнил пристань, грузчиков, баржи. Раскольников, которые сожгли себя заживо. Стоила ли эта серебряная глыба тысяч человеческих жизней?
— Великое государство, — продолжал Андрей Иванович, не дожидаясь ответа, — создаёт великие памятники: пирамиды, дворцы, каналы. Я полагаю, что гробница Александра Невского — тоже великий памятник наших славных дней, так ведь?