В доме Мартына за длинным столом сидели гости: поп, дьякон, два канцеляриста и копиист-чертёжник — мозглявый юноша, необычно гордый тем, что попал в столь избранное общество.
Сперва выпили за хозяина. Потом за всех присутствующих. Потом за будущую хозяйку, чтобы бог послал холостому Мартыну добрую и весёлую жену. Пили даже за дворовую девку Маланью, которая прислуживала за столом и поглядывала на Мартына хитрыми, бесстыжими глазами. Дарья Абрамовна едва пригубляла рюмку. Потом тихо сказала:
— Давай, Мартын, выпьем за моего Ванюшу, чтобы он всё сделал да поскорее возвращался.
— Чего же это нам за него пить, — неожиданно возразил Мартын. — Он-то небось, когда с начальством гуляет, о нас и не вспоминает.
— Да что ты, Мартын, — опешила Дарья Абрамовна. — Он и не гуляет с начальством вовсе. Ванюша непьющий.
— Конечно, — ехидничал Мартын, — он непьющий. Это мы пьяницы. Он учёный. А мы — мелочь канцелярская. Ему прапорщика дают, а мы — писари. Может, мы и такие и сякие, зато свою братию перед начальством не оговариваем!
— Кто оговаривает? — рассердилась Дарья Абрамовна. — Ванюша мой оговаривает? Ишь что понёс, окаянный!
— Это я окаянный? — закричал Мартын, вскакивая.
Гости тщетно пытались остановить его. Стол закачался. Штоф с водкой упал на пол и разбился. Началась свалка.
Потом Ползунов почти полгода вёл с Мартыном тяжбу. Дело кончилось мировой и обошлось Ползунову в пять рублей.
…Всё это припомнилось ему, когда он услыхал разговор Семёна с матерью. Он снова выглянул в окно — Семёна уже не было. Иван закрыл книгу и вышел на улицу.
Возле гармахерской, где находились печи для очистки меди, Иван увидал человек пять горнозаводских рабочих. Они не заметили его. Между ними сидел слепой старик с мальчиком-поводырём.
Ползунов узнал старика. Этот старик проработал на Барнаульском заводе двадцать лет и постоянно следил за плавкой серебра. Надо было поймать минуту, когда серебро уже начинало плавиться, но ещё не улетучивалось. Прошли годы, и перед глазами старика не осталось ничего, кроме ослепительного блеска металла.
— Спой ещё что-нибудь, дед, — сказал высокий парень в фетровом колпаке. Это был Артём Поляков, вожак и заводила у здешних рабочих. — Хороши у тебя песни!
Дед запрокинул к небу седую голову и запел:
Ты взойди-ка, взойди,
Солнце красное,
Над горою-то над высокою,
Над полянушкой широкою.
А на той полянушке
Стоит завод новенький,
А у железных-то ворот
Будочка сосновенькая.
Ты свети-ка, согрей,
