— Нет, — сказал Марк, улыбаясь. — Я почти никого здесь не знаю. Кроме вас.
— Вы совсем не знаете, какая я, — сообщила она ему по-детски наивно и торжественно. Они остановились и теперь стояли вполоборота друг к другу, словно на тропе в джунглях.
Он снова рассмеялся, на сей раз весело, немного насмешливо.
— В какой-то мере я знаю тебя лучше, чем ты сама себя можешь знать.
Он помедлил, соображая, не поставил ли себя в глупое положение.
— Я могу предсказать твое будущее, — вымолвил он.
— Правда? — отозвалась она, доверчиво и с нетерпением в голосе. — А как вы это делаете?
— Просто глядя на тебя. Хочешь попробовать?
— Конечно! Пожалуйста…
И вот он, долго и пристально поглядев ей прямо в глаза, стараясь сделать свой взор зловещим, сказал:
— Ты выйдешь замуж за Перзли, который совершит нечто значительное и за это получит титул. У тебя родятся дети, трое или четверо, у них тоже все будет очень хорошо. Ты доживешь до глубокой старости, станешь почтенной старой дамой и будешь всюду ходить в поношенном твидовом костюме и в туфлях на толстой подошве.
Она недоверчиво усмехнулась.
— Вот нелепо! Но на самом деле вы ведь не знаете наверняка, правда?
— В твоем случае наверняка, — кивнул он.
— Ну что ж, может быть. Помните, когда мы все были еще в гостиной, после ужина, вы поговорили минуту-другую с моей кузиной Мод и со мной? Ну, когда вы отошли, мы с Мод говорили о вас. Сказать, что именно? Может, вам это польстит. А может, вы рассердитесь, не знаю. Но так и быть, рискну. Понимаете, мы обе сошлись, что в вашем облике что-то нас пугает. Мод сказала, у вас что-то такое в глазах. А я ей говорю: у него манеры какие-то такие…
— Грубые?
— Да нет, не то, хотя, может, кое-кто как раз так и решил бы. Скорее странные… резкие. Будто вы и не англичанин вовсе… Но вы же здешний, верно?
— Мисс Буллер, я англичанин до мозга костей, — произнес он с невероятной, нарочитой серьезностью.
— Ну вот, вы уже насмехаетесь надо мной. Пойдемте назад, посмотрим, что у них там делается.
— Давайте… на этот раз. Но хочу вас предупредить: это может оказаться опасным.
— Не понимаю. Что именно?
— Пойти назад и посмотреть, что у них там делается…
Марк шел за нею следом, никуда не торопясь, и пытался осознать, что же на самом деле происходит. Здесь, прямо перед ним, вся в розовом, порхает юная нежная Дороти Буллер; через пятьдесят лет она превратится в старую леди Перзли и будет допытываться, во что собираются превратить этот дом Марк и остальные. Когда он вернется (а другого варианта и быть не могло), то непременно спросит ее, не помнит ли она, как ей однажды предсказали судьбу в этом зимнем саду, еще в юности. Интересно, что она ответит? Минуточку! Он, Марк Денбау, никак не мог быть частью прошлого леди Перзли, поскольку в то время он еще не родился… Хотя с другой стороны, вот же он, тут, с Дороти, которая в будущем станет именно леди Перзли, а сейчас ей нет и двадцати. Пытаясь разобраться во всех этих хитростях, он опять запутался, совсем как перед ужином, когда Рональд Фарспир оставил его в комнате одного, чтобы он успел переодеться, и он, Марк, мигом начал растворяться в этом лабиринте времени и измерений. Независимо от того, существовал ли он сам теперь во времени, которое отличалось от обычного исторического времени, или же двигался в сторону какого-нибудь неизвестного измерения, в котором возможно что угодно, он не мог отрицать тот факт, что в нем, помимо чувства растерянности, словно перед огромным черным пространством без звезд, возникло еще крайнее отчаяние, бесконечное разочарование…
