— Разумеется, — с некоторым раздражением ответил врачу мистер Пэтсон. — Я ведь не идиот какой-то, хотя вы, на основании моих же слов, наверное, решили, что я совсем рехнулся. Эта мысль насчет Серых… она ведь действительно все объясняет, разве нет? Вон они, хлопочут как пчелки, везде, на каждом углу…
Доктор улыбнулся.
— Но вы же ни одного Серого не видели… А это о чем говорит? Отчего бы не спросить себя: есть ли хотя бы гран истины в этой абсурдной идее? Эти ваши Серые, которые якобы желают нами управлять, влиять на нашу жизнь — где они? Вы ведь ни разу не сталкивались ни с кем из них… Ай-яй-яй, мистер Пэтсон…
И в шутку доктор погрозил ему пальцем.
— Как это я ни одного Серого не встречал?! — возмутился мистер Пэтсон. — С чего это вы взяли, доктор?!
— Уж не хотите ли вы сказать…
— Конечно, хочу. И скажу! Да я их не меньше дюжины знаю. Вот, хотя бы мой шурин.
Доктор Смит не был ни поражен, ни испуган этим заявлением. Он лишь на миг замер, внимательно и пристально взглянул на пациента, а потом принялся быстро что-то писать у себя в блокноте. Теперь он перестал изображать веселого школьного учителя и превратился во врача, которому достался трудный случай.
— Значит, мистер Пэтсон, дело обстоит так. Вам известна по меньшей мере дюжина Серых, и один из них — ваш шурин. Я вас правильно понял? Прекрасно. Ну что же, давайте с него и начнем, с вашего шурина. Когда и как вы установили, что он — Серый?
— Как бы вам это объяснить… — задумчиво проговорил мистер Пэтсон. — Я не один год про него думал, про Гарольда. Он мне никогда не нравился, только я все никак не мог понять, почему. Он меня всегда ставил в тупик. Он из тех, у кого нет никакой сердцевины, ядра, его невозможно понять. Такие люди в своих поступках не руководствуются обычными, человеческими чувствами. Ими движет что-то такое, чему нет объяснения. Словно внутри у них ничего нет… Можно подумать, они действуют по инерции, как автоматы. Понимаете, о чем я, доктор?
— Вы теперь воспринимайте меня как постороннего слушателя, хорошо? Просто расскажите, о чем вы думали и что чувствовали — например, про Гарольда.
— Да-да, про Гарольда. Ну, он ведь один из них. Ни сердца, ни чувств, ни желаний. Я пытался с ним сойтись поближе, ради жены, хотя и она никогда не была с ним особенно близка. У нас дома, после ужина, я заводил с ним всякие разговоры, а иногда приглашал его прогуляться. Нельзя сказать, что он вел себя недружелюбно — это уже было бы неким
