составляющей, ведь он находился там, на пустоши… в тот памятный день…
— Боюсь, я не все уяснил, — сказал я. — Но продолжайте, может быть, дальше будет понятнее.
Мистер Стренберри наклонился вперед и снова уставился на меня своими маленькими мутными глазками.
— Неужели вы еще не поняли, что этот человек явился из будущего? Уэллс и прочие фантасты всегда пишут о том, как мы совершаем прыжок в будущее, чтобы посмотреть на наших далеких потомков, но это, разумеется, абсолютная утопия. Куда уж нам — при наших скудных познаниях. Зато они, потомки… почему бы им не совершить прыжок в прошлое, чтобы взглянуть на нас? Это куда более вероятно, если вдуматься. Но тот человек хотел не просто посмотреть, нет-нет… Он пытался сделать нечто более важное, для него.
По-моему, там, откуда он, часто смотрели на нас, и на наших прапрапрадедов, и на наших прапраправнуков, если на то пошло. А он… он не просто смотрел. Он старался выбраться, убежать из своего времени.
Я сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул.
— Это не просто предположение! — вскричал мистер Стренберри, почувствовав мое нетерпение. — Вы не думайте. Я знаю. Потому что он сказал мне. Нет, мы не разговаривали. То есть я пробовал кричать ему — спрашивал, кто он такой, откуда и так далее, — но едва ли он слышал меня, а если даже и слышал, то наверняка не понял. Но он хорошо меня видел, это вне всякого сомнения. Он смотрел на меня, а я смотрел на него. Он сделал мне несколько знаков и, возможно, сделал бы еще, если бы не был так занят своими инструментами и так ужасно не волновался. Он ничего не кричал, он вообще не открывал рта. Он мне… думал. Только так я могу это назвать. Передавал свои мысли. То, что он хотел мне сообщить, достигало моего мозга и превращалось в слова и даже в маленькие картинки. И то, о чем они сообщали, было ужасно… как это было ужасно! Все было кончено, и он пытался спастись, использовав единственную возможность: то есть совершить прыжок назад — в прошлое. От мира почти ничего не осталось, только огромный остров, не имеющий отношения ни к одному из известных нам сейчас континентов, — они все исчезли, давным-давно. Когда — я не знаю. Этого я уловить не смог, а если бы и уловил, то едва ли сумел осмыслить подобную информацию. Но это случилось в далеком будущем — может быть, спустя двадцать тысяч лет, может, спустя пятьдесят, а то и больше — не знаю. Но я точно знаю, что тот человек — не какая-то важная птица, он был всего лишь младшим ассистентом в некой лаборатории, где проводили эксперименты со временем, в своем обществе он занимал весьма скромное положение, хотя нам с вами показался бы полубогом. И еще я понял, что несмотря на безмерный страх и на свои отчаянные попытки освободиться, он ощущал стыд, понимаете? Его мучило, что он — вроде как струсивший беглец. Однако то, что творилось в нашем далеком будущем, было настолько ужасно, что он ни минуты не колебался. Он кинулся в лабораторию — или как там это у них называлось — и едва успел совершить прыжок назад через века. Он был в ужасе. Он не выражал его так, как это делаем мы, но говорю вам: разум его
