* * *
— Ты что это, душа моя, по саду, что ли, ночью шастала?
Мать стояла у постели с Сашиным платьем в руках.
— Подол весь мокрый, грязный. Это что еще за новости? Луной вздумала полюбоваться? Так из окна ее можно увидеть, чего на холод тащиться? Или у тебя тайное свидание с кем было? Лучше сразу признавайся. Все равно выпытаю.
— Каленым железом пытать будете? — пробормотала Сашенька в подушку.
— Понадобится, так и каленым. Мне твою честь беречь надо, а тут, радость моя, все средства хороши. Да вставай уже, что ли! Сколько можно бока отлеживать? Полдень на дворе.
Услышав это, девушка сразу подскочила в кровати.
— Полдень? — ужаснулась она. — О Боже!
— А что такое? — забеспокоилась Анна Владимировна еще больше.
— Да я ведь обещала Михаилу Антоновичу, что мы утром поедем с ним кататься верхом!
Присев на ее постель, Анна Владимировна медленно повторила:
— Михаилу Антоновичу? Вы уже успели так подружиться с ним? Когда, интересно?
— Но он же старый друг нашей семьи, — уклончиво ответила Сашенька. — Что ж тут странного? Мне захотелось немного развеселить его. Разве это предосудительно? Он все время такой печальный… Просто рыцарь печального образа.
Бросив платье на стул, мать холодно заметила:
— Да уж и без тебя найдутся охотницы развеселить его. Он хорош собой, неглуп, богат. Жених хоть куда.
— Ну вот, — поддразнивая мать, сказала Саша и смущенно опустила ресницы.
— Что «ну вот»? Тебе-то он никак в женихи не годится!
— Да почему же не годится? Если за ним песочек смести, который сыплется…
— Какой еще песочек? — Анна Владимировна так и задохнулась от возмущения. — Да он ведь мой ровесник! Неужто ты и меня в старухи записала?
— Ну что вы, маман, — успокоила ее Сашенька. — Я думала… мне казалось, что господин Орлов намного старше вас.
Сашенька видела, что мать раздражена этим разговором, и сознательно дразнила ее. Правда, девушка не совсем понимала, чем именно так недовольна Анна Владимировна. Неужели мать улыбалась Орлову в глаза и называла его родным человеком, а про себя думала совсем другое?
Сашеньке не хотелось верить в такое двуличное отношение к старому другу. Хотя она не раз отмечала у матери склонность к злословию. Но тогда речь шла о посторонних людях.
Девушка вопросительно посмотрела на Анну Владимировну, но та порывисто поднялась и, отойдя, встала у окна. Ветерок, проникающий через раскрытые створки, слегка ворошил ее выбившиеся из прически волосы. Пристально глядя куда-то вдаль, Анна Владимировна тихо проговорила:
