— Я мало был знаком с нею, — признался Орлов. — Она была первой красавицей Петербурга, а я…
— А вы всегда были слишком скромным. Так и представляю, как вы заливались краской, когда эта первая красавица появлялась в зале.
Забежав вперед, Сашенька повернулась к нему лицом и лукаво улыбнулась.
— Осторожно, не упадите, — встревожился он.
— А вы держите меня.
И она протянула ему свои маленькие ручки. Приняв их в свои ладони, Михаил Антонович задохнулся от нахлынувшей нежности. «Неужели бывает такая мягкая кожа? — едва не застонал он вслух. — Такие тонкие пальцы… Как бы мне хотелось прижаться губами к ее ладони!»
— У вас такие горячие руки, — удивилась Саша. — Вы здоровы, Михаил Антонович?
— Да, я здоров, — машинально ответил он, поскольку был сосредоточен на своих ощущениях.
Девушка остановилась и заглянула ему в глаза:
— Вы как-то рассеянны… Я утомила вас своей болтовней?
Орлов сразу очнулся.
— Да что вы, Сашенька! Я наслаждаюсь общением с вами. Давно уже не получал от жизни такого удовольствия.
— Вам нелегко пришлось, — заметила она серьезно. — Вы столько страдали… Как бы я хотела развеселить вас!
— Вы доставляете мне радость, Сашенька, одним своим присутствием. — Он почему-то перешел на шепот и сам смутился этого.
Но Сашенька восприняла это как напоминание о том, что на дворе давно уже ночь и в тишине их голоса разносятся слишком далеко. Ни к чему родителям знать, что она прогуливается ночами по саду, даже в обществе их старого друга…
И она тоже зашептала в ответ:
— Вы правду говорите, Михаил Антонович? Ах, это так замечательно, что вы не даете себе окончательно раствориться в своем горе…
— Сашенька, я… — попытался остановить ее Орлов.
Ему хотелось объяснить девушке, что его горе вовсе не так всепоглощающе, как ей показалось. И печаль, с которой Михаил Антонович жил все последние годы, пока Елена болела, после смерти жены, напротив, стала понемногу рассеиваться. Он никогда не желал, чтобы она умерла, он любил ее. Но постоянное присутствие тяжелобольного человека удручает, и теперь Орлов ощущал, будто с его души свалилась тяжесть. И спина его потихоньку распрямлялась, и плечи расправлялись.
Однако он не мог подобрать слов, чтобы объяснить свое странное состояние неискушенной в мирских перипетиях девушке. Да так, чтобы не показаться Сашеньке бессердечным чудовищем… Не лучше ли ей продолжать воспринимать его страдающим персонажем комедии под названием жизнь?
То, что эта девушка в свои восемнадцать проявляла по отношению к нему почти материнскую заботу, трогало его до слез. И Сашенька сумела при лунном свете разглядеть, как увлажнился взгляд ее спутника. Всплеснув руками, она воскликнула в отчаянии:
