Хлопнула дверь, раздался голос Мажуги:
— Ты, что ли, надысь приезжал? От Астаха?
— От него. — Приезжий обернулся. Теперь Йоля его получше разглядела: крепкий такой мужичок, в плотной куртке, перетянутой ремнями. — Что ж ты хозяину не отвечаешь? Он твоего слова ждет.
— Дела были, в Харьков ездил. И ответ мой твоему хозяину известен: семь золотых в сезон.
— А ведь Астах сказал, чтобы подумал ты. А когда Астах говорит подумать…
— То мне сразу хочется цену поднять, чтоб он видел, что я хорошо думаю, — отрезал Мажуга. — Значит, если Астах на семь не согласен, скажи ему: последнее слово — восемь. Жду его завтра с задатком. Если вместо него сюда снова ты заявишься, мой ответ будет — девять в сезон. Ну а послезавтра я, наверное, съеду на пару дней, так что пусть Астах с задатком не откладывает. Потом ведь еще дороже получится.
Произнося отповедь, Мажуга шагал к синему сендеру, теперь и он попал в ту часть двора, которая просматривалась сквозь решетку. Йоля видела, что хозяин фермы руку не убирает с рукояти кольта и держится настороже. Небось и охранник на вышке тоже в приезжих целит, если такое дело. Стало быть, приезжий-то совсем глупый, если с ним так приходится.
Посланник процедил с угрозой:
— Астах явится. Раз уж ты этак повернул, явится он самолично.
— Тогда пусть поспешит. Потому что…
Чем закончилось дело с посланником Астаха, Йоле досмотреть не дали. Дверь распахнулась, появилась Ористида:
— Идем, замарашка, отмывать тебя будем.
Вслед за теткой Йоля прошла по коридору, свернула и оказалась в просторной комнате. Вдоль стен здесь тянулись трубы с вентилями, а пол был с заметным уклоном, который вел к горловине в углу. В другом углу расположилась здоровенная деревянная лохань. Было душно, пар поднимался над лоханью и клубился под потолком.
— Скидай лохмотья, — велела Ористида, — да лезь в воду.
Йоля подошла ближе и заглянула в лохань — в лицо пахнуло горячим. Лохань была наполовину заполнена водой, такой чистой, что каждую досочку на дне видать.
— Давай, давай, — поощрила Ористида. — Или за свои тряпки переживаешь? Не боись, оденем в чистое.
— А может, не надо?
Йоля вдруг заробела. Сроду в такую воду не окуналась. Как-то попала она с другими мальцами под водопад. В сезон дождей протекли перекрытия, и с поверхности полилась вода, размывая по пути все, что валялось среди руин старого Харькова. И такое там, видно, в воде растворилось, что у Йоли потом дней двадцать все, что попало под струю, чесалось и шелушилось. А может, дождь кислотный в тот раз небеса послали — кто ж разберет?
