— Ну, может, и соберусь как-нибудь, — промямлил управленец. — Вот пропажу нашу сыщешь, да и…
— Поговоришь, стало быть, с Астахом?
— Поговорю. А ты когда за дело возьмешься? И какая твоя цена?
— Так прямо вот и возьмусь! — Мажуга пошевелился на стуле, будто уже поднимается. — Показывай, откуда вынесли вещь-то? С того места и начну искать. Ну а ежели найду, цена…
Цеховые притихли, ожидая решения.
— Вы, главное, с Асташкой пособите миром уладить, ну а цена… скажем, пять гривен киевской чеканки… — Говорил Мажуга неспешно, наблюдая за собеседниками, и по выражению их лиц понял, что продешевил — те были готовы дать куда больше. Значит, впрямь боятся, что призренцы узнают? Что ж, это сыскарю на руку. И он так же неторопливо закончил: — Ну, и если за неделю управлюсь — премия, еще пару золотых, а если…
— Какая неделя, Игнаш?! — Самоха аж со стула вскочил, тряся животом. — Скорей, скорей надо!
— А если вора живым возьму — еще пять золотых, — закончил Мажуга.
— Самоха, — подал голос Харитон, — а что, если наш Птаха сам спроворит, без помощи найдет похитителя?
Управленец покосился на Харитона, потом перевел взгляд на Игнаша. Тот кивнул:
— Мне чужого не надо. Если моя помощь без нужды окажется — два серебряка за хлопоты. Ну и с Асташкой, значит, тоже столкуетесь — это в силе остается. По рукам?
Мажуга поднялся со стула и протянул управленцу ладонь. Харитон тоже торопливо подскочил, собирался что-то сказать, но Самоха на него не глядел — кивнул и ответил на рукопожатие.
В коридорах управы дул ветерок. Выходы вентиляционной системы располагались в стенах между лестничными маршами и под сводами в переходах, насосы непрерывно нагнетали отфильтрованный теплый воздух, слегка пахнущий смазкой. Мажуга ждал, что объяснение продолжится по дороге, но Самоха с Харитоном помалкивали, только кивали в ответ на приветствия встречных. Цеховых по пути встретилось немало — так и сновали вверх и вниз по лестницам, большинство в черных безрукавках и рубахах с закатанными рукавами. Многие, распахнув ворот, подставляли влажному ветерку украшенную татуировкой грудь. У большинства рядовых пушкарей и дома-то воздух не такой чистый, как в управе, вот и наслаждаются. Воздух в подземном городе — великая ценность.
Вели Игнаша всё вниз да вниз. Он насчитал шесть лестничных маршей — по два на этаж, пока пушкари не свернули наконец в коридор. Здесь уже не попадалось встречных, зато на лестнице скучал охранник — здоровенный грузный парень. Лицо его в тусклом свете показалось Мажуге ненормально бледным, даже серым. Отвык от Харькова, забыл, как выглядят цеховые, которые целыми сезонами наружу, под солнышко, не высовываются. Увидев процессию, возглавляемую Самохой, здоровяк посторонился и кивнул. Мажуге пришло в голову, что его собственная загорелая рожа представляется бледному охраннику неправильной, слишком темной.
