Древняя Месопотамия | страница 37




Вавилония и Элам

С появлением клинописных текстов на древнеаккадском - диалекте семитов, которые к этому времени, по видимому, заселили (или, во всяком случае, начали осваивать) районы, расположенные вверх по течению от шумерских центров, - в Месопотамии выявились первые претенденты на политическое единовластие. Сначала правитель Уммы (Лугальзагеси), а за ним правитель расположенного севернее, пока безымянного аккадского города (Саргон Аккадский) стали проводить политику экспансии и завоеваний. Вряд ли когда-нибудь удастся узнать, какие именно экономические, социальные или идеологические изменения вызвали этот перелом в политике. Первые успехи на пути завоевании в дальнейшем определили политические концепции и притязания правителей Месопотамии. Пример Саргона использовали не только правители шумерской династии Ура (так называемой III династии Ура); ассирийские цари на протяжении целого тысячелетия рассматривали Саргона как предтечу и в своих политических устремлениях следовали его образцу. Династии Ура удалось создать хорошо управляемое государство с четким разделением власти и политической ответственности, с наместниками в провинциях, таких, как Элам, Мари и отдаленная Ассирия [23] . Хотя по своей структуре это государство и представляется более прочным, чем быстро возвысившиеся, но неустойчивые царства Саргона и Нарам-Суэна, Ур оказался столь же недолговечным. Аккадский язык продолжал вытеснять шумерский или, во всяком случае, соперничать с ним и ограничивать его применение определенными сферами жизни (например, административной), специфическими жанрами литературы и т. д. С возникновением династий Исина, Ларсы и, наконец, Вавилона политическое влияние снова переместилось на север. Кроме того, в этот период (первая половина II тысячелетия до н. э.) становится очевидным новый лингвистический сдвиг. С одной стороны, мы наблюдаем проникновение в писцовую традицию аккадского (старовавилонского диалекта), происходившее в промежутке между началом династии Ларсы (2025 г. до н. э.) и концом династии Вавилона (1595 г. до н. э.); с другой стороны, в исторических, юридических и административных документах мы встречаем все больше и больше семитских, но не аккадских собственных имен. Значение этого периода в истории месопотамской цивилизации вряд ли можно переоценить. Царские надписи пишутся на аккадском наравне с шумерским, и писцы начинают осознавать художественные возможности старовавилонского диалекта для литературного творчества. При ближайшем рассмотрении в этом диалекте удается различить поддиалекты и четко разграниченные литературные уровни. Старовавилонский диалект, сложившийся в этот период, лингвистически заметно отличается от древнеаккадского, на котором говорили и писали до падения III династии Ура. Однако разница между старовавилонским и древнеаккадским простирается за пределы лингвистических особенностей, захватывая также палеографию, систему письма (например, выбор знаков) и внешние особенности текстов (такие, как форма и размер табличек). Все эти изменения говорят о существенных переменах в системе обучения писцов и в традициях их ремесла.