А он, вовлёкший меня в эту почти эпическую авантюру, был лет на пятнадцать моложе. Когда он пришёл в первый раз, ему было тридцать пять, но он умел властвовать. Его энтузиазм и вера в своё творение увлекали всех! Всё это было очень нелегко для него, но он тем не менее шёл к цели…
Погрузившись в прострацию, старик перестал говорить, глаза его наполнились слезами.
— Как вы узнали об этой драме? Из дневных газет?
— Да, а в обеденный перерыв я пошёл на улицу Вернэй.
— И были там задержаны двумя полицейскими, которые тотчас проводили вас на набережную Орфевр? Не слишком ли много неприятностей они вам доставили? С этими людьми ничего не знаешь наперёд! Много вопросов задавали?
— Все почти те же, что и вы… Они были очень вежливы и на своей машине из префектуры привезли меня обратно в этот квартал к началу работы.
— Наверняка они вас спросили, что вы думаете о причине или причинах убийства?
— Да, но что я мог ответить? Я просто не мог в это поверить…
— А как по-вашему, был ли кто-нибудь заинтересован в убийстве?
— Этот вопрос я задавал себе с самого начала, однако не могу найти ответа.
— Давайте посмотрим и подумаем лучше, месье Родье. Были ли враги у Андре Серваля?
— У кого их нет? Но я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из них хотел его убить.
— Не оставляйте вот так меня в беспокойстве, месье Родье, после того, что лишь в общих чертах обрисовали необычайную личность Андре Серваля.
Взгляд скульптора по дереву был неотрывно направлен вдаль… Казалось, он уже сожалел об этом разговоре:
— Я больше ничего не знаю, месье… Прошу вас, не настаивайте. Для чего нужны эти расспросы? Всё умерло сегодня утром…
— Ничего не умерло, Родье! Неужели вы думаете, что какой-то журналист попытается заинтриговать широкую публику теми маленькими секретами, что вы и ваши компаньоны так бережно храните в памяти и в сердце?
— Это так: я был не единственным… Мэтр имел и других союзников, которые также разделяли его благородные намерения. Мы были членами одного тела, а он был его головой.
Понимая, что уже ничего больше не добьётся от собеседника, молодой человек поднялся:
— Я обещал вам, месье Родье, что не буду слишком долго надоедать. Благодарю вас за то, что вы поведали мне, и надеюсь, что простите меня, что заставил вас вспомнить некоторые детали в такой день…
— Ничего, месье Моро, вы любите своё ремесло, как и я люблю своё… Ваша работа — искать, раскапывать, задавать вопросы, чтобы затем написать. Моя — более яркая: я творю в тишине. Чтобы сделать, скажем, скульптуру Распятия из дуба, не нужно никакой известности! Чувствую, вы хотели бы от меня больше, чем я сказал. Думаю, у меня просто нет способности для этого… Вы меня понимаете?
