- Но ты не должен быть таким, - всегда повторял после своих рассказов отец. - Мы все не должны быть такими. Мы должны жить в мире, где любовь и согласие, мы должны научиться любви, иначе у нас не будет будущего. Многие из нашего племени не понимают этого и они обречены. Только любовь спасет нас.
Он так часто повторял это, что и сам поверил в свои слова. И еще он верил, что если жить среди людей и как люди, у нас отпадут крылья.
Не знаю, почему он выбрал эту северную страну. Может, потому, что она далеко от родины и нам здесь будет легче забыть прошлое. А, может быть, мы приехали сюда из-за его веры в то, люди здесь добрее и лучше, чем в других уголках земли.
До сих пор остается загадкой, как родители сумели раздобыть документы. Ведь в этой стране документы - это все. Но отец очень старался.
- Мы - способные, - говорил он. - Мы сумеем стать, как все.
Отец всегда ходил в пиджаке, чтобы хоть немного скрыть некрасивый горб на спине. Он сам научился ловко связывать крылья, чтобы не слишком выпирали и не бросались в глаза, и научил этому нас. И маме, и мне было больно, когда мы стягивали ремешками тонкие, сложенные в складки, концы наших крыльев. Но мы терпели, потому что очень хотели стать людьми и ни в чем от них не отличаться.
Но люди все смеялись и потешались над нами.
"Это семья горбунов, - говорили они. - Смотрите, и сын у них горбун".
Левое крыло у меня сломано. Его сломали давно, еще в школе, и оно плохо срослось. Отец сам лечил его, сам накладывал шины, но оно все равно срослось неровно, и я легко могу сейчас нащупать утолщение в том месте, где был перелом. И еще я плохо из-за этого разворачиваюсь в воздухе, а это так необходимо, чтобы стремительно и внезапно обрушиться на противника, чтобы вцепиться клыками ему в горло.
- Эй, урод! - сказал мне в школьном туалете дылда-восьмиклассник, затягиваясь дрянной вонючей сигаретой. - Ты зачем сюда пришел, чтобы настучать на нас учителю?
- Я не урод, - сказал я. - Сами вы уроды.
- Ах ты, дерьмо, - сказал дылда. - Еще огрызается! - и толкнул меня к товарищу, такому же уроду, как и он сам. А тот толкнул меня обратно. И тогда я вцепился своими еще тонкими когтями дылде в лицо, а он схватил швабру и ударил меня по спине.
Наверное, тогда от боли я потерял сознание, потому что очнулся на заплеванном цементном полу уже один, а, когда, пересиливая боль в крыле, притащился в класс, учительница посмотрела на меня насмешливо и сердито одновременно и громко сказала, что от меня воняет сортиром и нашей семейке неплохо было бы почаще мыться.
