Встал Бахиля. Руки в карманы. Цвиркнул длинным плевком, пошел к помойке.
Это нам знакомо. Сейчас начнет выжимать чугунную болванку.
И кто ее знает, как попала к нам во двор эта чугунная штука? Может, еще при царе. Длинная и на конце две загогулины.
Как- то она нам в футбол мешала играть. Еле-еле втроем отволокли к помойке, да еще на земле борозд наделали.
И вот сейчас к ней подходит Бахиля. Ноги пошире плеч, громко вздыхает, руки крючками, потоптался, примерился и медленно тянет эту чугунную штуку. До колен… выше колен… до живота. Шея красная, а лицо в белых пятнах. Тянет еще выше. Вот уже почти до груди.
Ему бы еще чуть, еще бы как-нибудь толкнуть, и пошла бы она выше. Дрожат руки, сам весь дрожит, издает разные звуки.
А потом глухо шлепается на землю чугунная балка. Бахиля лениво смотрит на нас, усаживается на скамейке, крутит носом, морщится:
- Это не от слабости, а от горохового супа,-поясняет Бахиля и, задрав голову кверху, закрывает глаза.
- Душно мне,- говорит он Леве.- Помаши-ка книжкой. Лева никакого внимания, все так же читает.
- Давай-ка, помаши на меня,- открывает один глаз Бахиля.
Лева читает. Бахиля тихо ерзает.
- Я кому, жидовская твоя морда, сказал?
И сейчас же летит в помойку книжка. Летит наш «Мятеж».
- Кому я сказал?- орет Бахиля.
…Я уже что-то понял. Главное, выдержать первый удар. В глазах - искры, а потом привыкаешь, что ли, и уже не больно. Он попадает кулаками, а тебе не больно. Только видишь его лицо, и только оно сейчас самое важное, и только по нему нужно бить… бить. По нему надо попасть. Как хочешь, а попасть. Только бы не споткнуться, не упасть.
Где- то между нами опять Лева. А потом и забор, и скамейка, и Ларискино окно -все собралось в одну точку и сразу разбежалось. И опять Бахилино лицо. Он пятится к забору и весь расцветился красным. Снова звезды в глазах. Потом Бахилина шея, волосы, его запах. Ногти обожгли мне лицо. И опять Лева.
А потом фашист, что бросил в тюрьму секретаря испанского комсомола, и мятежник, что хочет убить Фурманова. И опять Бахиля, и снова на его очень белом лице много красного. Дальневосточная, опора прочная…
Мне не больно. Мне нисколько не больно. Только бы вот еще попасть в это белое с красным. Только бы скорее оттолкнуться руками от земли и опять встать на ноги, и опять бить… бить… Бью по Бахиле, попадаю в забор. Но нисколько не больно. Вдруг Бахиля стал маленьким и лица нет. Только один забор. Я бью коленками, ногами в это маленькое. Меня тянут за плечи, тянут за руки.
