Специалисты по адаптации не имели ничего против, если бы Клор стал, скажем, инженером, но в этом случае он был обязан сам контролировать себя. Не дай бог, проявить способности превышающие способности инженера средней руки.
Это Клор счел для себя утомительным. К тому же, за ослушание предусматривалось слишком суровое наказание. Поскольку высланный находился теперь вне Денты, до стерилизации не снисходили. Агенты спецслужбы устраивали время от времени контрольные проверки и с провинившимися не церемонились.
О гуманитарных науках Клор имел самые общие представления. Все, что он до этого умел, так это составлять рапорты. В Школе космической разведки не придавали большой важности гуманитарным дисциплинам, и тем не менее Клор выбрал журналистику. Он желал быстрее войти в курс дел, происходящих на задворках Вселенной, где ему предстояло жить, в этой космической резервации для чудаков, как правило совершивших какой-либо проступок по неясным для Совета обстоятельствам.
За короткий срок, примерно в пару земных недель, он получил все, что считалось достаточным. А потом вывод корабля на орбиту, мгновенный рывок через подпространство, и странный город, непонятный для него в первое время несмотря на все старания специалистов, готовивших к адаптации.
Клора внедрили в этот город также стремительно, как забивают гвоздь в доску.
Раз! - и он уже сидит в собственной кооперативной норе и числится литературным сотрудником. Два! - и он получает через неделю острое нервное расстройство. Три! - и он попадает в местную больницу, где его лечат от него самого, от памяти о Денте и прежней жизни примитивными химическими лекарствами.
Но больница дала возможность отдышаться и оглядеться, а потом потянулись дни, не заполненные сначала ничем, кроме одиночества.
Он знал об этой планете и стране, в которой оказался (здесь еще были страны!) не мало, но это были знания студента-заочника, а о практике не позаботился никто. И в первый год для Клора не было ничего страшнее, - а именно это снилось ему в кошмарах, - чем совершить какую-нибудь ошибку.
Так появилась маска холостяка-отшельника, боящегося сказать лишнее слово.
Были моменты, когда редактор, глядя на него с сожалением и злостью, требовал перевести его информации на нормальный язык, и Клор, нет, уже Кирилл, проклиная свою беспомощность и абсурдность той самой первой мысли, что сделала его журналистом и наградила липовым дипломом, потел над этим переводом. Много было смешного и грустного, но пришло умение, а потом появилась Вера.
