Его к себе он подзывает
И мягко говорит ему:
«Как будто бы он не был темным,
Мне приглянулся твой покров,
Дай мне, прошу, твою одежду,
А я в обмен отдам свою».
«Хоть мне нужна моя одежда,
Чтоб дичь не видела меня,—
Тот молвил,— но тебе в угоду,
Отдам ее в промен твоей».
Охотник, взяв наряд роскошный,
Вновь принял свой небесный лик,—
Царевич с Чандакой, то видя,
Мысль редкостную ощутил:
«Покров тот — не покров обычный,
Не человек мирской был в нем».
И был возрадован царевич,
Смотря на этот темный цвет.
Потом, как туча, что нависла
И окружила лик Луны,
На миг застывшим глянув взглядом,
Он в грот отшельника вступил.
Не отрываясь зорким взором,
Печально Чандака глядел,
И вот ушел, исчезло тело,
Его уж больше не видать.
«Мой господин и мой хозяин
Теперь покинул отчий дом,—
Вскричал он горестно,— покинул
Любимых, кровных, и меня.
Он в цвет земли теперь оделся,
Вошел в мучительный он лес».
Воздевши руки, так скорбел он
И в скорби двигаться не мог.
И наконец, руками взявшись
За шею белого коня,
Пошел вперед он, спотыкаясь,
И, медля, все смотрел назад.
И тело шло своей дорогой,
А сердце шло своим путем,
И в мыслях так он забывался
И потуплял свой взор к земле,
И упадающие веки
Он снова к небу поднимал,
Вставал, упав, и снова падал,
И плакал, и домой так шел.
Когда царевич, с Чандакой расставшись,
В жилище Риши мудрого вступил,
Весь лес он озарил, сияя телом,
Он в Месте Пыток ярко воссиял.
Он одарен был всяким совершенством,
И совершенства отразили свет.
Как царь зверей, могучий лев, когда он
В толпу зверей властительно войдет,
Из их умов обычность мыслей гонит,
И каждый видит подлинно себя,—
Так эти Риши тотчас все собрались,
И, увидав, что чудо между них,
Испытывали радость вместе с страхом,
И, руки сжав, глядели на него,
Кто что держал в руке, не выпуская,
И, вмиг застыв, смотрел перед собой.
Павлины и другие птицы, с криком,
Явили чувство хлопаньем крыла.
Отшельники оленьего устава,
Что всюду за оленями идут
Среди прогалин горных, наблюдая
Согласно с ними образ жизни свой,
Увидевши царевича, смотрели
Блестящими глазами на него.
Один другому говорил, дивяся:
«Один он из восьми Великих Дэв»,
Другие говорили: «Звездный Гений»,
И третьи говорили: «Мара он,
Великий искуситель», и другие
Сказали: «Сурья-Дэва, Солнце-Дух».
Царевич обратил, привет приявши,
К Отшельникам почтительный ответ,
И вопросил он старшего меж ними,
Каков есть верной веры правый путь.
И отвечал ему рожденный дважды,
Все трудности устава изъяснил.
Одни едят — не то, что есть в селеньях,
