— Первенство? — спросил Григораш. — Наше хозяйство далеко отстало от других бригад колхоза — по всем отраслям. Надо подтянуться! А Музуля надо убрать. Как будто у нас в бригаде нет толковых хозяйственных людей… Взять, к примеру, ветеринара Кузьму Свиридовича Кавуна. Ему только дай простор — он наведет порядок. Давайте поставим его бригадиром. Уверен, правление колхоза утвердит его кандидатуру.
Так и было решено, как предложил Григораш.
Дед Хоботька сказал про себя:
— Одобряю. Подходящий человек.
После совещания дед подошел к новому бригадиру.
— Я знал твоего батька, — сказал он проникновенно, — вместе колхоз стягивали… Душевный человек был и отчаянный… Ты тоже вроде такой, бачу я…
— А вы не хвалите меня заранее, — сказал Кавун.
— Эге, сынок! — ответил дед Хоботька. — Это я попервах, для зарядки, а потом я с тобой поскубаюсь не раз.
…Ранним утром на следующий день, когда дед Хоботька сбрасывал с возилки пахучие доски у стен недостроенной овцефермы и на его лице играла дьявольская улыбка, вдруг увидел он около себя Алеева, приехавшего на «Победе» вместе с Лобовским и Кавуном, новым бригадиром. Дед застыл на возилке с доской в руках, подумав тоскливо: «Надоел. Прицепился, хоть полу отрежь».
— Имею ордер на ваш арест, — сказал Алеев торжественно.
— Ишь ты! Подозреваешь, значит? Стало быть, прощайте, православные, не поминайте лихом…
И тут неожиданно откуда-то из-под земли глухо и тягуче раздалось хватающее за душу:
— Люди добры-е-е, спаси-и-те!..
Все оставили свои дела и насторожились, напряженно вслушиваясь.
— А ведь это из силосной ямы, — тихо произнес Кузьма Свиридович Кавун. — Ямы-то пустые.
Удивленный Лобовский не успел возразить: все бросились за овчарню к ямам. Дед Хоботька, не мешкая, отцепил зачем-то вожжи и рысью пустился туда же.
Сгрудившись у края отвесной пятиметровой ямы, все разом заглянули вниз и отшатнулись от неожиданности: там на клочке сена лежал Музуль, заросший, похудевший (Выпрыжкин сказал бы «усохший»), но живой-живехонький. «Усохший» Музуль лежал неподвижно и тянул нудно, надоедливо и, кажется, совершенно равнодушно:
— Люди добрые, спа-си-и-те-е…
Около него лежали куски хлеба, помидоры, разбитый арбуз и белоголовая бутылка.
— Вот так штука! — воскликнул Хоботька, первым придя в себя. — Прячется, как собака от мух, а ему царство небесное поют. Держи вожжи, Юхим! А то сегодня гуляшки, завтра гуляшки, как бы не остался без рубашки. Андрюха, иди на помощь!
Объединенными усилиями бывшего бригадира извлекли из силосной ямы и поставили пред очи председателя колхоза.
