Счетовод Зиновий Кириллович в раздумье крутил прокуренные усы. Все у него находило оправдание — не подкопаешься: бумажки, подписанные Музулем, подшиты; усушку, утруску и так далее узаконили «мы, нижеподписавшиеся».
А вот как быть с пропажей самого бригадира? Как сформулировать это явление, Выпрыжкин не знал. Не мог придумать, к какому же разряду узаконенных потерь отнести исчезновение Музуля: утек ли он, усох или вообще испарился?
— Остатки же должны быть, остатки! Всегда от чего-нибудь что-нибудь остается, — говорил себе Выпрыжкин. Кто-кто, а Зиновий Кириллович разбирался в законах химии и физики, действующих в закромах кладовой.
Два дня в бригадной конторе говорили тихо и ходили на цыпочках, словно там лежал покойник. Полногрудая, белолицая жена Юхима Петровича все время судорожно всхлипывала и порывалась причитать. Выпрыжкин, еле сдерживая рыдания, уговаривал ее:
— Ради бога, надейтесь и уповайте! Найдется он, не иголка же пропала…
На третий день, когда окончательно выяснилось, что Музуль именно пропал, а не спит где-нибудь, Выпрыжкин дрожащим голосом доложил председателю Лобовскому о случившемся.
Тот вначале принялся пропесочивать ни в чем не повинного счетовода: «Что?! Опозорились на всю область!.. Все было так хорошо… Колхоз первым в районе закончил заготовку кормов… Найти Музуля, из-под земли достать!» Потом спохватился и принял срочные меры: послал на место происшествия работников милиции и следователя с ищейкой.
Услышала Пелагея Ивановна о следователе с ищейкой и заголосила:
— Ой, Юшенька, да на кого же ты меня…
Колхозники шумно обсуждали событие. Некоторые жалели Музуля, нашлись и такие, кто шутил и даже зловеще посмеивался. Однако, когда прибыла грузовая машина с представителями милиции и прокуратуры, все почувствовали, что дело принимает крутой оборот, и притихли.
— Кто последним видел пропавшего? — с ходу спросил следователь у Выпрыжкина.
— Члены совета бригады видели… Во вторник вечером, — ответил счетовод, зачем-то выворачивая карманы брюк, — обсуждали вопрос о засорении шерсти овец репяхами. Как ушел он с заседания, так и пропал.
— Странно, очень странно! — с чувством сказал следователь. Он тщательно обследовал стол и кабинет Музуля и, не найдя каких-либо предсмертных записок, пустил ищейку.
Собака бодро пошла от крыльца конторы через пыльную улицу прямехонько к чайной. Мальчишки бежали вслед, в калитках запестрели женские платки.
— Заходите, товарищ Алеев! — пригласил следователя заведующий чайной. — Ах, какое дело, господи! Впервые в истории коллективной нашей. — И, не дожидаясь вопросов, продолжал: — Да-да, были они у нас! Приходили устамшие-устамшие, хоть причешись…
