— Как она посмотрела на него — прямо-таки по-человечески осмысленно! — не удержался я от замечания.
— Вот именно, по-чело-вечес-ки осмысленно! — подхватил ветврач. — Уважаемый друг, хотите знать наше, так сказать, кредо насчет лошади?
— Конечно! — Я машинально лапнул записную книжку в кармане и отдернул руку.
— Лошадь прошла сложный путь эволюции рядом с человеком, и мы признаем ее великую роль в прогрессе человеческого общества. Без лошади он протекал бы с еще большими затруднениями и во много раз медленнее. Не будь на свете лошади, человек плелся бы пешочком еще, по-видимому, в двенадцатом-тринадцатом веке. — Кононенко произнес эти слова не задумываясь, я бы сказал — отрепетированно. Не первый раз, видно, говорил их.
— Правильно, — сказал Зажурин. Он был отчего-то грустен, хмуровато-задумчив. — Не будь на свете лошади, человек, пожалуй, только бы сейчас придумывал колесо.
— А колесо — атрибут прогресса! — дополнил Петр Павлович. — И колесо было придумано еще до нашей эры.
— Лошадь подвезла человека, облегчила тяжкий путь его, время ему сэкономила и силенки, — весомо произнес Зажурин.
— Лошадь — человеку крылья, еще в старину так говорили, — подал реплику старый конюх.
— Вот она, народная мудрость!.. «Лошадь — человеку крылья!» — воскликнул Кононенко. — Эти три слова стоят большого научного труда… Вот оно — наше кредо, уважаемый друг! Принимаете ли вы его?
Хорошо, что я остался. Чутье меня не обмануло. Жизнь, как говорится, повернулась ко мне еще одной своей чудесной гранью. Несомненно, это были люди с чудинкой. Категория наисимпатичнейших людей! В человеке чудинка, как в булочке — изюминка… В то мгновение я успел почувствовать себя счастливым. Ответил искренне:
— Принимаю ваше кредо как свое собственное.
— Вы — родная душа, я сразу это понял! — Кононенко порывисто обнял меня.
— Святая правда! — подтвердил Андрон Парфентьевич.
У Зажурина внезапно повлажнели глаза, и он сказал мне растроганно:
— Уважаемый друг, вы, может, подумали, чего это мы собрались по-праздничному тут, в конюшне, в будний день?.. Сегодня — двадцать второго октября — день моего второго рождения. Сегодня я угощаю лошадей хлебом-солью и сахаром, а людей, почитающих лошадей, чаркой вина. Так у меня заведено с сорок третьего года.
— Так что же произошло с вами двадцать второго октября сорок третьего года? — спросил я, заинтригованный.
— Вот та высокая лошадь, с которой вы поздоровались, — это дочка той, что меня спасла.
