Нас поразил ее отчаянный, почти человеческий крик. Нам было очень жаль Зину, но что мы, мальчишки, могли поделать?!
И вдруг мы увидели немыслимое: старая лошадь развернулась к Матюхе, стала на дыбы, забила в воздухе спутанными ногами и, грозно заржав, прыгнула на него. Он едва успел увернуться — выстрелил, словно заяц, из-под ее ног, бросив камышину, и кинулся наутек. Но Зина не остановилась… Единственный раз в жизни видел я, чтоб так бегали спутанные лошади, как бежала тогда старая лошадь Зина за Матюхой! Она галопировала, вытянув шею и хищно щелкая оскаленной пастью, тяжко топая связанными, передними ногами, — как некое фантастическое трехногое существо.
Матюха — балбес двадцати с лишним лет, — наглый тип, беззастенчивый хам, отпетый лодырь и стервец, любивший поиздеваться над младшими и слабыми, — с трусливым поросячьим визгом бросился сперва в сторону ерика, к узеньким мосткам, но Зина за секунду-две раньше отсекла ему туда дорогу. Вполне разумно отсекла, надо сказать. И тогда этот негодяй, вопя от ужаса, рванулся напрямик через луг к вербам, росшим по краю левад.
Мы выскочили из ерика и как были — голые, сине-черные от ила — помчались вслед за той диковинной парочкой. Врубилась эта картинка в детскую память навсегда с яркими подробностями: скачет худая спутанная лошадь, страшно топая ногами и щелкая челюстями, за дебелым, визжащим от страха парнем, а за ними, словно стайка болотных чертенят, несутся ребятишки, обуянные неодолимым любопытством: что же сделает разгневанная старая лошадь со своим и нашим мучителем?
Матюха не успел добежать до вербы — Зина клюнула его в затылок зубами, и он покатился по траве кувырком, не переставая выть от страха. Лошадь ударила передними ногами изо всей силы, но промахнулась: Матюха, словно тарантул, проворно отпрыгнул на четвереньках и булькнул, спасаясь от неминучей смерти, в копань, покрытую ядовито-желтым пузыристым куширем, на котором млели жирные лягуры. Зина остановилась на краю копани, обросшей мелким камышом.
Мы вскарабкались на вербу, с которой было хорошо видно все, что происходило внизу.
Резко, коротко всхрапывая, раздувая в ярости трепещущие ноздри, Зина тянула оскаленную морду вниз, к Матюхе, но не могла достать его — он слишком низко, по самый рот, сидел в обмелевшей яме, крича: «Караул! Спасите!.. Пошла ты, проклятая тигра!» — и бросаясь куширем. Но лошадь стояла над ним, ни на что не обращая внимания. На нее было страшно смотреть: глаза, большие, навыкате, светились яростным фиолетовым огнем, и челюсти судорожно сталкивались, щелкая. Раскорячить передние ноги, чтобы наклониться пониже и достать зубами Матюху, Зина не могла — короткие путы мешали. Она нетерпеливо перетаптывалась на месте и вот догадалась, как сделать: упала на колени — и достала Матюху — цапнула его за макушку зубами. Он тем и спасся, что вовремя нырнул и замотался в кушири.
