— При чем тут моя милость? — возмутился я.
— Ты сын своей матери и продолжатель ее дела. Ты унаследовал ее дело и ее вину.
Слова Вюрмальд больно задели меня.
— Что вы знаете о моей матери?
— Мы с ней старые враги, — чуть не брызгая слюной от ненависти, ответила она. — И родом из одной страны, только она с дикого севера, а я с утонченного юга. В прошлом мы не раз сражались друг с другом. Однако сейчас у меня появился шанс расквитаться с ней; я одержу победу — несмотря на ее могущество. Сейчас она дома, но даже оттуда пытается воздействовать на нас. Видишь ли, мы не могли проникнуть в комнату с сундуками. Вход для нас закрыт. И она построила этот неприступный барьер, находясь далеко. В отместку мы избивали твоего брата, но он упирался, и тогда мы пригрозили его женщине и ребенку. Наконец он подчинился и пошел за сундуками. Однако комната обошлась с ним жестоко — возможно, потому, что он предал тебя. Видишь ли, из зависти он втайне сделал дубликат ключа. Как только он вынес сундуки, глаза у него закатились, он начал неистовствовать и бредить. Сейчас его тело в цепях в темнице, однако мысли где-то в гораздо более жутком месте. Ну как, представляешь все это?
Не дав мне ответить, госпожа Вюрмальд заговорила снова:
— Его жена тоже там, делает то немногое для мужа, что в ее силах, — то обмывает лоб, то пытается словами успокоить обезумевший мозг. Но ей приходится трудно, очень трудно, потому что и самой есть о чем печалиться. Плохо уже то, что маленькая дочь тает на глазах и кричит от ночных кошмаров. Гораздо хуже, что она потеряла еще не родившегося ребенка — сына и наследника, о котором так мечтал твой брат. Очень сомневаюсь, что бедняжка выдержит новые тяготы. Но без них не обойтись, если только так и можно заставить тебя уступить. Есть ведьма по имени Грималкин, жестокая убийца, которую Малкины иногда натравливают на своих врагов. Она прекрасно владеет оружием, в особенности — с длинным лезвием. И обожает свое дело. Любит убивать и калечить, пытать и причинять боль. Получает удовольствие, щелкая ножницами. Хочешь, я отдам твоих родных в ее руки? Нужно лишь одно мое слово! Так что думай, мальчик. Готов ли ты обречь своих близких хотя бы на еще один час невыносимых мук?.. А тем более — на день и ночь, как ты требуешь?
Мысли вихрем проносились в голове. Я вспомнил ножницы, которые Грималкин вырезала на стволе дуба. Картины, что рисовала Вюрмальд, ужасали, и понадобилась вся сила воли, чтобы не сорвать ключи с шеи и не отдать ей здесь и сейчас.
