— Ты где был? — набросился Тимошка на Аксена. — Чего искать так долго? Спрячем в лебеду.
— Прятать надо хорошо, — ответил Аксен. Он промолчал о том, что рядом наш раненый.
— Один ящик спрячем под мостом, — продолжал он, — другой я отнесу в лес, так будет надежнее. А письма — в речку.
— В речку? — удивился Тимошка. — Зачем?
— В речку. Туда им дорога, этим немецким письмам.
Ему не возражали. Раз командир сказал, значит так надо. Чего с ними возиться? Подумаешь, письма. Небось, расхвастались немцы, как здорово воюют. А вот пусть подождут в ихней Германии этих писем.
Тимошка поднял мешок, раскачал его и бросил в речку. Мешок бултыхнулся, потом всплыл и закачался на воде.
Пока Тимошка и Федька прятали ящик под мостом, Аксен взял другой и пошел к перелеску.
— Принес, — сказал он раненому и поставил ящик на землю. — Тут хлеб, колбаса. Ешь… Завтра приду еще.
— Спасибо, браток.
Аксен помялся, не решаясь уходить. Наконец, он робко спросил:
— Так правда, что Сталинград не сдался?
— Правда, браток, — убежденно ответил раненый. — Не мог он сдаться…
— Ну, лежи, — веселее сказал Аксен. — Я пойду. Завтра увидимся.
Аксен попрощался и заспешил к мосту. Тимошка и Федька управлялись со своим делом.
— Теперь по домам. Завтра совет держать будем, — сказал Аксен.
Задами они вышли к хутору, добрались до огородов. Федька юркнул в переулок. Когда братья остались вдвоем, Аксен под строжайшим секретом, взяв предварительную клятву, что брат будет молчать, сообщил ему о раненом и о том, что услышал от него.
Тимошка хотел сейчас же вернуться в лес и перевести офицера в надежное место. Но Аксен предусмотрительно остановил его.
— Сейчас помочь ничем нельзя. Я оставил ему ящик с продуктами, этого пока хватит. Надо завтра раздобыть бинты. Хоть лопни — нужен бинт. А потом подумаем еще об одном деле, — но каком, Аксен не сказал.
Тимошка сгорал от любопытства и нетерпения, но брат умел молчать.
— Подождешь малость, — ответил он.
За семейным завтраком отец рассказывал:
— Сегодня немцы что-то злобятся. По хатам ходят, обыскивают… Ночью в амбары кто-то лазил. — Филипп Дмитриевич поднял глаза от ложки и пристально посмотрел на одного, потом на другого сына.
Аксен согнулся над столом, уставился глазами в чашку. Тимошка глянул на отца, шмыгнул носом и продолжал есть горячий борщ как ни в чем не бывало.
— В хуторе про партизан болтают, — снова заговорил Филипп Дмитриевич. — Сказывают, объявились в займище и налет на немцев готовят. Староста как бешеный стал.
