Юра взглянул на Сулико с некоторым удивлением. — «Иеримию»… на память?
— Я всю Тору, дорогой, знаю на память! Нэ веришь?.. — И зачастил: — «В начале сотворил Бог небо и землю…»
— Верю-верю! А если начало главы «Исход»?
— «Вот имена сынов Израилевых, которые вошли в Египет с Иаковом, вошли каждый с домом своим…»
— Любопытно!
— Ну, а первый стих из главы «Плач Иеримии»?
— «Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! Он стал как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником…»
Феноменально! Ну, и память у вас!
— Память? Хо! Я всю Грузию одарил трикотажем. И меня не посадили. Почему? Ни одной бумажки не писал. Всё помнил. Где какие поставщики, куда левую продукцию. Все на память… Здесь рав Бениомен дал мне Тору на русском. Три раза прочитал и — пожалуйста!
— Феноменально! — Юра глядел на тощенького горбоносого Сулико во все глаза. — Я Торы наизусть не знаю.
— Зато понимаешь! — ободрительно воскликнул Сулико. — Я, генацвале, все знаю и ничего не понимаю! — И притопнул тонкими ногами, посмеялся над своими словами. Уставился на гостя:
— Не веришь? Ирмиягу, по Божьему слову, указано, «спрячь свой пояс»? Что он, подпольный цеховик, чтобы бояться-прятать! Слушай, вы оба диссиденты, вы друг друга понимаете. Зачем Ирмиягу прятал, не знаешь, дорогой?
Тут уж Юра расхохотался. — В России я думал, Сулико — женское имя. По радио пели: «Где же ты, моя Сулико?»
— Москва всегда все перевирала. На свой лад…
Юра кивнул веселому Сулико, мол, и это правда; продолжил: — В Эреце я уже вторично встречаюсь с мужским именем Сулико. В ешиве полгода платили стипендию, называлась имени Сулико Жакерия. Говорят, был такой магазинщик-миллионер.
— Так я и есть Сулико Жакерия! Был и есть…
Юру как жаром обдало. — Значит, я учился на ваши деньги?!
— И на здоровье, дорогой!.. Когда я болел, о-ох, тяжко болел, потерял тридцать килограмм, рав Бениомен пришел в госпиталь Хадасса, советовал, не надо больше суетиться: у савана нет карманов, — так он сказал. В точку попал, умница. Думай, говорил, о своей вечной душе. И Тору подарил. И на иврите, и на русском. Я тогда на ешиву дал три миллиона. Но не последние, генацвале. Оставил детишкам на молочишко… — И снова затрясся в своем заразительном смехе.
Попрыгали по камням еще немного, Юра чуть ногу не подвернул. Но не остановился, заинтересовал его Сулико, только потер связки на ноге.
— Вот, — наконец, воскликнул Сулико воодушевленно. — Древние еврейские колодцы. Какой век до нашей?..
