— Клал я с прибором на вашу Книгу! — взорвался Станислав Гагарин. — Что с мужиками? Можно ли спасти Веру?
— Товарищи ваши уже в раю, а Вера… Пуля пробила ей сердце, но мозг еще жив. Пока… У нас еще сорок секунд. Или чуть больше минуты.
— Так что же вы медлите!? — заорал сочинитель. — Сделайте что-нибудь… Ведь она приняла на себя мою пулю! Пусть уж лучше бы меня, старого и драного козла, застрелили! Действуйте, Агасфер, мать вашу ети!
— Хорошо, — просто сказал Вечный Жид, кивнув в знак согласия, не уточняя при этом в каком смысле упомянул Станислав Гагарин его мамашу, если таковая у Зодчего Мира вообще имелась.
И молодая женщина исчезла.
Станислав Гагарин остолбенело смотрел на асфальт, который только что был окроплен ее кровью, а теперь оказался девственно чист, и не лежала на нем еще мгновение назад его боевая подруга.
Фарст Кибел тронул сочинителя за плечо.
— Пора уходить… Товарищей придется оставить. Им ничем уже не помочь. Так было надо.
— Кому надо? — горько спросил Станислав Гагарин.
Ему больно и тяжело было смотреть на такие неподвижные, с п о к о й н ы е, мёртвые — увы — тела товарищей.
Агасфер не ответил.
Он подхватил писателя под руку и едва ли не силой увлек в сторону улицы, которая шла параллельно Никольской.
— Сейчас сюда прибудут оперативники МУРа и МБ, — на ходу разъяснил Вечный Жид. — Мы им вряд ли сможем помочь… А вот убийц они найдут с оружием в руках, я их немного нейтрализовал, сопротивляться не будут. Возмездие убийцам воздастся.
«Эти люди погибли, спасая миллионы соотечественников… Какие люди! — горестно размышлял Станислав Гагарин. — Они ведь и за меня тоже отдали жизнь… Сто́ю ли я того, чтобы за меня умирали другие?»
Писатель возвращался из города Электросталь.
Прошли недели и месяцы с того рокового апрельского утра, когда по возвращении с боевой операции Станислав Гагарин потерял товарищей, с которыми прожил вместе менее суток, но какие это были сутки!.. Они предотвратили сейсмическую катастрофу, в п р а в и л и сустав времени, и время вновь потекло в привычном русле, принося барахтающимся в изменчивом временем потоке маленькие человеческие радости и огорчения.
Последних было куда больше. Смутное Время — оно и в Африке никому не ф а р т и т, хреново жилось Святой Руси на исходе лета одна тысяча девятьсот второго от Рождества Христова. Кое-кто, разумеется, х а п а л и слева и справа, но Станислав Гагарин ощущал, что даже пирующим во время чумы кусок лез в горло со скрипом, ибо несмотря на браваду, с которой влезали в я щ и к и вещали оттуда голые короли биржи, омерзевшие народу политиканы, авантюристы от лжебизнеса и протчие отечественные н у в о р и ш и, все испытывали жуткий страх перед Грядущим и пытались задавить сей страх новыми и новыми миллионами наворованных долларов и рублей, моднейшими иномарками, на которые пересели даже российские чиновники, презрев родные автомобили. Демократическим жлобам стали поперек горла купленные за смехотворную цену государственные дачи, секретные банковские счета в зарубежных банках не утешали и подготовленные — на всякий случай! — и под завязку заправленные дефицитным керосином б о и н г и, готовые при малейшем х и п и ш е в стране вылететь спасаться к з а б у г о р н ы м покровителям.
