Что поделать, так сложилось на берегах Тибра, и вовсе не нам, придумавшим ГУЛАГ и Освенцим, мировые войны и атомную бомбу, упрекать вскормленных молоком волчицы предков за отсутствие в их душах канонов лицемерной христианской морали.
Еще в трактате «О законах» Цицерон писал: у римлянина две родины. Одна — великая, она требует бескорыстного служения и жертв и воплощена в римском государстве. Вторая — малая, горячо любимая, коя есть плоть и существо повседневной жизни. Это община, в которую входят семья — ф а м и л и а римлянина — и сам он со всеми возможными домашними потрохами.
Связи, объединяющие римлян в общине, разнообразны и опосредствованы в каждодневном бытии. Святые места, родные улицы, общественные права и обязанности, привычки, которые недаром называют второй натурой, родственные и дружеские отношения, совместные дела и связанные с ними имущественные и моральные выгоды.
Как сочетать интересы великой и малой родин? Вопрос вопросов.
Судьба Цицерона в какой-то степени давала ответ, и Станислав Гагарин, захвативший с собою в больницу книгу Пьера Грималя о знаменитом ораторе, с первых же страниц открыл для себя то главное, о чем он напишет в романе «Вечный Жид».
Он исследует проблему, которая всегда возникала перед нравственными людьми: как выжить в Смутное Время и сохранить лицо, остаться н а у р о в н е в ы с о к и х п р и н ц и п о в, быть верным моральным нормам, не преступить их любой ценой.
Это озарение пришло к нему 21 апреля 1992 года, и только тогда Станислав Гагарин смог приступить к работе над романом.
И тут же началась эта странная слежка, возник молодой красавчик с бородкой, лет ему было чуть поболее тридцати, с виду приличный субъект в в а р е н о м джинсовом костюме, импортных кроссовках и трикотажной тенниске с бело-розовыми полосками.
Вот он вальяжно разместился на скамейке, приветливо улыбается и жестом приглашает Станислава Гагарина присесть рядом.
И писатель сел с незнакомцем.
— Здравствуйте, — бесцветно, нейтральным голосом поздоровался сочинитель с недавним преследователем.
— Рад вас видеть, Станислав Семенович! — оживился незнакомец, протянул сочинителю руку и с воодушевлением стиснул ладонь писателя.
— Вы меня знаете? — спросил тот.
— Еще бы, — отозвался тот. — У н а с многие вас знают…
И предваряя возможный вопрос — где это у в а с — понизил голос и со значением произнес:
— Вам привет от товарища Сталина.
