Вот эти проблемы, понятые Дато Крацашвили во второй половине 70-х гг. ХХ века, запечатлённые в его картинах, стихах, дневниковых записях, – останутся, и, кто знает, предложенные им решения чем-то помогут нашим потомкам… Мир людей в произведениях Дато… Знакомых и незнакомых, знаменитых творцов и простых тружеников… Неверное это слово – “простые” люди. Для настоящего философа и художника каждый человек – неимоверно сложен. Сложен и многогранен его мир, сложны его отношения с окружающей действительностью – властью, природой, другими людьми…
Если человек – Человек, то мир его беспределен и полностью – даже гениальным художником – непознаваем. Нет простых людей, все – сложные. Но на портретах (а так мне хочется называть все картины и рисунки Дато, даже без обозначения портретируемых, ибо по отношению художника к своим моделям, это – портреты) Дато все эти неимоверно сложные люди всё-таки понятны художнику, ибо вызывают у него и сочувствие, и понимание их проблем, и стремление (в чём-то это от сказочных волшебников), воссоздав лицо, абрис фигуры человека на холсте или картоне, бумаге, – магически, “шамански” воздействовать на его судьбу, помочь обрести счастье, мир в душе, признание, отвести беду.
Всматриваюсь в лица людей, воссоздаваемые Дато. Они очень разные, но ведь и сами люди, которых писал и рисовал Дато, были разными. У каждого за спиной своя прожитая жизнь, как правило – очень непростая. И это сумел увидеть и передать художник.
Жизнь, наложившая отпечаток на лица, измявшая, скрутившая тела, наделившая глаза мудростью или усталостью и апатией. Что общего в них, что поражает? Я бы сказал – сочувственное понимание. Дато – добрый художник. Нет, он не приукрашивает модель. Он словно реализуя пожелание Микеланджело, стирает с лика человеческого всё наносное, маскирующее, выявляет всё лучшее, что в человеке есть. Вот почему такое молодое лицо на “Портрете бабушки Оли”, вот почему мы видим гордость и муку на портретах Галактиона Табидзе, вот почему в “Портрете Паши”, прежде всего, читаются грусть и усталость, мудрость и доброта…
Он писал портреты людей, которых, как ему казалось, он уже понял, и тех, чью суть лишь пытался постичь. Ему хотелось скорее понять, разгадать человека и – закончить портрет. Но, закончив, не хотелось с ним расставаться, жаль было ставить последнюю точку, наносить последний штрих, мазок…
И потому во всех портретах, созданных Дато, есть какая-то магическая недосказанность, случайно – умышленная незаконченность. Человек удивительно музыкальный, он особенно охотно пишет портреты (они ведь у него чаще всего не с натуры) в дождливые ночи.
