При всей общительности и открытости характера Дато, тема эта волновала и его, подтверждение тому находим в его дневниках: с одной стороны, ему хочется быть как все, в детстве – как все дети. С другой, – он рано почувствовал свою одарённость, своё, если хотите, предназначение, внутренним взором видел сотни картин, музыкальных произведений, стихов, которые он ещё напишет. Ощущал свою силу, верил в свои силы, – это ведь очень важно в искусстве.
Но человек, с детских лет принявший на ещё неокрепшие плечи такую ношу, обречён на очень трудную жизнь, Дато понимал и это. Вот почему, мне кажется, особый интерес Дато к личности творцов, и – удивительное проникновение 16-17-летнего мальчика в их душевные драмы, понимание их человеческих и творческих проблем…
Вглядываюсь в лица Николоза Бараташвили и Людвига Ван Бетховена: разные века, разные вековые культуры за их спинами, разные, наконец, творческие “профессии”. Причём, обратите внимание и на такой факт: всего 14 лет было Дато, когда он написал Бараташвили! А портрет Бетховена – и того раньше – в 13 лет! Рисунок лица композитора может показаться ученическим, наивным. Но понимание им сути Бетховена и сегодня, когда я сотый раз всматриваюсь в эту композицию, кажется мне гениальным озарением… Не представляю себе теперь, как можно иначе, точнее передать музыку Бетховена, – с её болью, надломленностью, взрывной экспрессией… Когда-то слышал фразу: “Музыка Бетховена – это взрыв существования”. Вот такой взрыв передаёт живописными средствами Дато в своей композиции…
Если Бетховен – это мука – взрыв, то портрет Галактиона Табидзе – это, я бы сказал, мука – покой. Портрет тоже трагичен. Вибрирующая, будто живая линия карандаша Дато создаёт на бумаге дерево, ветви, листва которого, в свою очередь, образует лицо поэта. Тут и точный образ, и метафора, и поэзия.
Дерево ещё и вызывает ассоциацию с женской фигурой, так что здесь внимательный зритель находит как бы и музу великого грузинского поэта, музу, словно произрастающую из прекрасной и многострадальной грузинской земли, соками своими питающей великую поэзию (этой темы мы ещё коснёмся, темы для Дато очень близкой, – темы “очеловечивания природы”, темы, трактуемой Дато поразительно разнообразно).
В творческом наследии Дато два портрета Галактиона Табидзе. Первый – просто лицо поэта. В нём и гордость (это ощущение во многом от постановки головы, – независимо и гордо отклонённой назад), и усталость, и детская наивность, и удивление перед человеческим несовершенством.
