Удивленный ропот пронесся по зале. Овэлл, впервые слыша об этом браке, оторопело посмотрел на Торува. Но тот только пожал плечами.
Арахниды же почтительно поклонились соискателю руки божественной Немферис.
Впервые головы сынов Арахна склонились перед королевским отпрыском великих Бэгов.
Ход истории Сульфура отныне был изменен…
Близился рассвет. Серо-мглистое небо на востоке становилось прозрачным, наливаясь розовым, светло-бирюзовым и золотым. В этот ранний час настоятель Наррморийской обители ожидал визита важного гостя. Стоя возле стрельчатого окна замка Гонорис, он смотрел на тёмно-свинцовую гладь великого Лакриса. На западе воды его отражали вековые сосны Арбоша, на юго-западе омывали подступы к пустошам пустыни Хэм-Аиб, кутаясь в туманы топей Маакора, а на юге смотрелся в них красавец Дзнгор, славный город антигусов. Его легко окинуть взглядом с башен Гонориса, возведенных на мысе Крет скалистого острова Карут, который лежал в стороне от других островов, похожих на каменный цветок, брошенный на воду. Лепестки того цветка – девять островов города, где стеблем служил Большой канал с Белыми вратами, а к северу и югу расходились его листья – высокие зубчатые стены, что полукольцом окружали Дэнгор. Опасные рифы стерегли каменную розу на востоке.
Серым призраком парил Гонорис над заливом Нарр, что дал имя и обители, и теперешнему владельцу. Мрачный, величавый и неприступный так и был замок назван: «гонорис», что на мхарском значит - гордый. Первым принимал он на себя ледяные удары ветров, приходивших с заснеженных гор Мраморного хребта. Первым встретил когда-то нашествие марлогов, которым не покорился, оплакивая судьбу Дэнгора, на страже которого стоял. В те далекие времена, когда еще был молод Дэнгор, дети Арахна стали единственными, кто смог без боя взять эту жемчужину Антавии. И многое изменилось в этом городе с тех пор, как улхурский царь провозгласил себя владыкой Сульфура. Но, как и сотни лет назад, стоял на страже Дэнгора седой Гонорис, и, как и сотни лет назад восходило над ним вечно юное солнце.
Тихая улыбка тронула губы магистра - он увидел, как золотые лучи окрасили небосвод, и над Лакрисом разлился малиновый румянец зари. Столько лет старец из тихой обители наблюдал рождение нового дня, и никогда не видел зрелища более величественного, чем восход солнца. Изо дня в день, из года в год, он приветствовал зарю, стоя у окна. Это стало его ритуалом, актом поклонения сиятельному верховному божеству, которому молились там, где осталось детство Магнуса.
