Благодаря вороватому Хоме жить мы стали неплохо. По крайней мере о хлебе насущном можно не беспокоиться. К тому же деньги давали уверенность, что нужные нам осколки, если они отыщутся, можно будет купить. Правда, пока покупать было нечего.
Несмотря на достаток в средствах, Хома продолжал бесчинствовать и дня не проходило, чтобы он чего-нибудь не приволок в гостиницу.
Табурет не гнушался ничем: ни парой треснувших фаянсовых кружек, ни набором перламутровых пуговиц. Тащил все, что попадалось ему на пути. Случалось, за ним гнались чуть не через весь город, но он всегда находил способ улизнуть от преследователей, и скоро наш гостиничный номер стал походить на ту антикварную лавку, где я увидел пачку настоящего "Кэмела" и познакомился с продавцом.
Любые разговоры о том, что воровать нехорошо, Хома воспринимал с мученическим видом, всячески показывая насколько непоследовательны и глупы бывают люди. Как правило, наши нравоучения кончались тем, что табурет упоминал, что мы теперь сносно существуем в Миксте лишь потому, что он, Хома, вовремя позаботился об этом, украв у ювелира поднос с украшениями.
Ходить с табуретом по улицам становилось просто опасно.
Как бы там ни было, но Овид сумел выкупить обратно свою драгоценную шпагу. Он так радовался этому, что грех было напоминать, на какие деньги он это сделал.
Дважды из дворца от Татьяны Васильевны приносили надушенные записки, в которых, впрочем, никакой полезной информации не содержалось.
Графиня умоляла ускорить поиски и советовала посетить городскую свалку, но, побывав там, мы обнаружили лишь толпу надоедливых нищих да орущих ворон, которые кружились над бесконечными кострами из зловонного мусора, как гигантские хлопья сажи. Битого стекла здесь было хоть отбавляй, но о том, чтобы найти в этих кучах то, что требовалось, не могло быть и речи.
В конце концов Овид сумел договориться с предводителем нищих, оборванным, но упитанным и самодовольным молодым человеком, о том, что его банда переберет весь стеклянный хлам.
Они торговались долго, отойдя ото всех в сторону, пока не ударили по рукам.
Чтобы отличить осколок зеркала от обычного стекла, я оставил молодому человеку завалявшийся в кармане джинсов старый металлический рубль.
Этот рубль еще дома я неоднократно собирался выбросить, да так и не собрался, а, оказавшись в Миксте, проникся к монете суеверной любовью и хранил ее, как талисман. Теперь с рублем пришлось расстаться.
