Кембридж я покинул с тяжелым сердцем. Никогда больше не сидеть мне в той уютной квартирке, не беседовать у огонька со стаканчиком виски в руках, не слушать глубоких суждений Тео по великому множеству тем, его полных юмора отступлений и резких, но не жестоких замечаний о коллегах.
Однако долго предаваться грусти и тревоге я не мог. Меня ждала работа, которой следовало заниматься, и, что еще важнее, Анна. Едва ли не в первую же минуту по прибытии я сообщил Тео, что обручен с Анной Фернлей и мы скоро поженимся. Анна не занималась, как я, средневековой историей Англии, а была адвокатом, представляя своих клиентов в судах высших инстанций, — красивая, изысканная, веселая, моложе меня на несколько лет. Идеальная жена. Тео, пожелав мне всех благ, попросил, чтобы я поскорее привез ее к нему в гости. Я обещал. И вот что получилось. А ведь каждому хочется, чтобы два дорогих ему человека познакомились и тоже полюбили друг друга.
Я, конечно же, сообщил Анне о смерти Тео: причина, по которой задержался дольше, чем предполагал, — и вот теперь, сидя у нее дома после доброго ужина, поведал ей еще и историю о венецианском полотне и старой графине. Внимательно меня выслушав, она улыбнулась:
— Жаль, что не увижусь с твоим наставником: думаю, он мне понравился бы. Зато нисколько не сожалею об этой картине. Рассказанное о ней такая жуть!
— Вообще-то она довольно привлекательна.
— Речь не о живописи… тут ты, наверное, прав. Но вся эта история… — Анна передернула плечами.
— Это сказка. Хорошая, но всего лишь сказка. Тебя она не должна беспокоить.
— Его она беспокоила.
— О, не так уж и сильно. Просто было о чем поговорить за виски у доброго огня в холодную ночь. Забудь об этом. У нас с тобой есть дела посущественнее, и я кое о чем хочу тебя попросить.
С тех самых дней, что мы провели с Тео, и с его внезапной смерти одна мысль не давала мне покоя. Не знаю почему, но мне представлялось очень важным сочетаться браком не на следующий год летом, обстоятельно и неспешно все подготовив и устроив шумную свадьбу, а сделать это прямо сейчас.
— Я понимаю, что поженимся мы тихо-скромно, без слащавых соплей-воплей, и, наверное, тебя это огорчит. Но не хочу сидеть и ждать. Смерть Тео заставила меня осознать: нельзя упускать свое счастье — ведь он, знаешь ли, был человек одинокий. Никакой иной семьи, кроме колледжа в Кембридже. О, он вполне довольствовался этим, но колледж, полный чужих людей, пусть даже и сердечно к нему расположенных, — это все же не жена и не дети.
