Вдруг он осознал, что слышит отдаленный барабанный бой; удивленный, он огляделся, стараясь понять происхождение этого звука, и увидел, что на дороге, которая вилась по противоположному склону, показалась маскарадная процессия: в пестрых нарядах, под звуки бешеной музыки подскакивали арлекины, пьеро и коломбины, шествовали ангелы на высоких ходулях, клоуны и индейская Мария в белоснежной ризе, дьявол в черном облачении, а за ним два огромных петуха один с золотыми, другой с пурпурными перьями. Несколько осликов, украшенных разноцветными лентами, тащили коляски с барабанами - в них били мужчины в громадных соломенных шляпах, скрывавших лица, другие мужчины дули в трубы, сверкавшие в последних лучах заходящего солнца.
Он с удивлением смотрел на процессию, словно пришедшую из каких-то стародавних времен или из мира, в который он так и не проник, не имея для этого ни времени, ни желания. На отдельных лицах он различал восторг, и тогда он крикнул в надежде, что его услышат и вызволят отсюда. Но оглушенные грохотом оркестра, они не могли услышать его, не могли и увидеть его, спрятанного в кроне могучего дерева. Эта процессия была сама жизнь, с которой он уж было прощался. Но к нему словно вернулись силы. Он спустился с дерева и быстрым шагом стал обходить топь.
Когда по скале он перебрался на другую сторону болота и наконец-то попал на дорогу, она уже снова была пуста, музыка отгремела, пестрая процессия исчезла, после нее осталось лишь множество свежих следов, в пыли валялось пурпурное перо из петушиного хвоста да в редкой траве лежала кем-то сброшенная серебряная туфелька. Он пустился вдогонку за скрывшейся процессией, наверх, к самому гребню. Шел как можно быстрее, процессия явно не могла уйти далеко ведь многие ряженые балансировали на ходулях.
Прошло каких-то полчаса, и он уже стоял на гребне, а когда глянул вниз, то вновь увидел его, свой город. Глубоко под ним террасообразно громоздились сотни и тысячи крыш. Он удивленно смотрел вниз, тщетно отыскивая на широких улицах признаки хоть какого-то движения, хоть струйку дыма над какой-нибудь из множества труб. Но город был пуст, рекламные щиты уже не светились, краски потускнели, самый высокий из небоскребов обрушился, заросли сорняков скрывали стены вилл, многие крыши провалились, обнажив внутренности домов.
С неожиданно охватившим его дурным предчувствием он оглянулся и действительно увидел то, что ожидал. Над дорогой, где он оставил машину, теперь кружила стая воронов, а внизу вместо автомобиля валялась куча ржавого железа, посреди которой краснел одинокий заплечный мешок. В какое время его занесло? Что осталось от того, ради чего он жил? Лишь он один! И его одолела такая слабость, что не было сил продолжать путь. Он лег на голую землю и уставился в небо. Оно было прежним; неизменными остались двое - он и небеса, то ли они спустятся к нему, то ли он вознесется ввысь. В момент, когда он уже начинал возноситься, послышалась приближающаяся музыка, потом он различил нежные шажки танцующей коломбины и поступь индейской Марии. Какое блаженство вот так лежать и прислушиваться к близящимся шагам. Танцуя, они подошли к нему, и он ощутил нежное прикосновение руки.
