До вокзала оставались считанные метры.
Уф! Пауль удовлетворенно вздохнул, и, паркуя машину на специальной стоянке для почетных гостей, решил отложить размышления о таком непростом предмете как финансовый успех шефа Кольбаха до следующего раза. Встряхнул цветочки и отправился искать фрау Мадам.
Пауль сразу определил Мадам Шталь среди прибывших. И вовсе не по огромному количеству дорогих кожаных чемоданов и шляпных картонок с затейливыми вензелями модных магазинов…
Спутать мадам Шталь с другой дамой было просто невозможно!
Мадам Шталь не была красива. Она не была ни высокой, ни стройной. Она не была модной — то есть увитой перьями и мехом как опереточная примадонна. Она не была роскошной — то есть, увешанной ювелирными украшениями, от которых рябит в глазах. Она не была моложавой или молодящейся. Весь этот дешевый декор не требовался такой гранд — даме как нештатный советник рейхсфюрера по вопросам астрологии доктор Агата Шталь.
Даже без упомянутых дешевых уловок фрау Шталь была просто безупречной!
От кончиков волос, уложенных в простую, но идеальную прическу до круглых носков лайковый серых туфель и похожих на стилеты каблуков, поддерживавших легкое, хрупкое тело с отменной осанкой. Такой же безупречной, как огромный, удивительно чистый, бриллиант в безыскусной платиновой оправе у нее на пальце. Даже в свете мутных вокзальных фонарей, при малейшем движении перстень рассыпал искры. Их яркие огоньки падали на изысканной простоты маленькое черное шелковое платье, такой же черный кружевной кардиган и ласково спрыгивали с открытого, без единой морщинки лба мадам на тронутые пудрой щеки и ровный носик. Никогда, ни за что Пауль не решился бы приблизиться к такой аристократичной и состоятельной даме, даже зная, что она на год-другой старше его собственной матушки!
Но сейчас его призывал служебный долг, и он решительно ступил в круг золотого света и волшебного запаха обвивавшего гостью:
— Мадам Шталь, от лица Рейхсфюрера, штандартенфюрера Кольбаха, всего подготовительного комитета Фестиваля, и нас — скромных ценителей панъевропейской идеи, разрешите поприветствовать Вас в N — бугре… — Пауль щелкнул каблуками и с поклоном вручил Мадам букет, после чего церемонно облобызал ароматную замшевую печатку телесного цвета, туго облегавшую женскую кисть. В первую секунду большие и ясные как предутреннее небо — глаза Мадам показались ему удивленными и даже настороженными, а потом она рассмеялась:
