Пауль порылся в извилинах памяти, заполненных городскими сплетнями, и представил вниманию Шефа гипотезу, наиболее соответствующую его материалистическим взглядам:
— Вы еще не знакомы со здешним банкиром — герр Шильманом? Он тоже известный циник… Так вот, герр Шильман полагает, что барон Фридрих предал дорогостоящую недвижимость фонду, который сам же и учредил — поскольку хотел снизить налоги! А когда владелец Замка скоропостижно скончался, дошлые юристы просто обошли маленького внука старого барона с наследством, и много лет стригут прибыли с арендных платежей…
— Логично… — герр Кольбах задумался, и со всегдашним педантизмом уточнил, — А по какой причине покойного Фридриха фон Клейст среди горожан принято называть «старым бароном»?
— Потому что он и был старый барон — тогда еще был жив молодой барон, отец штурмбанфюрера Зигфрида, его звали барон Отто, — объяснил Пауль.
— Тогда? То есть, старый барон пережил своего сына — если я вас правильно понял?
— Да, именно так. Старый барон пережил сына на пять лет. Он даже был опекуном маленького Зиги…
— Занятно… Как же будут называть Зигфрида — уже есть и старый барон и молодой?
— Новый. Новый барон, так про него говорят — хотя какой он барон? Он же не живет в Замке, и вообще в N-бург первый раз приехал с самого детства!
— И что гласит здешняя молва о детстве нашего «нового барона»? В Берлине его ранние годы породили массу слухов и недомолвок… — продолжал выказывать живой интерес к местной истории Кольбах.
«Говорят, что его мать — ненормальная. Фрау Ута сбежала из психиатрички, схватила револьвер супруга и всадила своему мужу — бедному молодому барону Отто — в лоб целую обойму, а потом бросилась вниз головой с галереи Замка. Ее мозги с трудом отскоблили с брусчатки мавританского дворика…» Впрочем, Пауль вовремя опомнился и не стал тревожить язву шефа Кольбаха историей кровавой мелодрамы, совершенно неподтвержденной достоверными фактами. А вместо нее рассказал другую — малость повеселее, и совершенно реальную.
— Говорят, что история шрама над бровью герр Барона никакого геройского подвига за собой не таит — несмышленым крошкой Зигфрид сверзился в колодец в парке, неподалеку от Замка. Мой дедуля — Клаус, как раз зашел к тамошнему садовнику, — «Пропустить рюмашку — другую», хотел добавить Пауль, но, убоявшись, что пьянчуга — дедуля мало украсит блестящую биографию офицера СС, употребил более корректную формулировку, — Хотел помочь по хозяйству. Так вот, они вдвоем с садовником вытащили будущего штурмбанфюрера с расшибленным лбом и отвезли в город…
