до холокоста.
Эта фраза ничего не говорит о Европе как об истинном доме гуманизма, демократии и благосостояния на Земле. Она ничего не говорит обо всём том, чем весьма справедливо гордимся. Это просто та правда, которую мы предпочли бы забыть.
Я изучал эту разу несколько лет. Я собрал кучу материала, проработать который никогда не хватало времени. И поэтому я захотел исчезнуть в этой пустыне, где никто не мог бы меня достать, где мне принадлежало бы всё время мира — исчезнуть и не возвращаться до тех пор, пока я не пойму то, что уже мне известно.
4.
Я выхожу в Ин-Салах.
Луна больше не блестит. Автобус забирает с собою весь свет и пропадает. Вокруг меня плотная тьма.
Именно здесь, неподалёку от Ин-Салах, был захвачен и ограблен шотландский исследователь Александр Гордон Лэнг. Пять сабельных ран на макушке и три на виске. Скуловая кость прорезала челюсть и раскроила ухо. Страшная рана на шее прорвала гортань, другая задела позвоночник, пять сабельных ударов на левом предплечье и руке, три пальца сломаны, кости на запястье перебиты и так далее.[2]
Где-то далеко во тьме виднеется огонь. Я волоку свой тяжёлый компьютер и ещё более тяжёлый чемодан по направлению к огню.
Иду через гряды красного, рыхлого, переносимого ветром песка, собирающегося в кучи на откосе. Я делаю десять шагов, затем ещё десять. Огонь не становится ближе.
На Лэнга напали в январе 1825 года. Но у страха нет времени. В семнадцатом веке Томас Гоббс был напуган одиночеством, ночью и смертью не меньше, чем я сейчас. «Некоторые люди столь жестоки по природе, — сказал он свому другу Обри, — что находят такое наслаждение в убийстве человека, какое непозволительно даже при убийстве птицы».[3]
Огонь кажется таким же далёким. Не бросить ли мне компьютер и чемодан, чтобы легче было идти? Нет, я сажусь в пыль и принимаюсь ждать рассвета.
Там, внизу, у земли, лёгкий ветерок доносит запах горящего дерева.
Или запахи в пустыне столь сильны, что встречаются так редко? Или так усыхает здесь древесина, что горит более пахуче? Огонь, который казался столь далёким моим глазам, подобрался неожиданно близко к моему носу.
Я встаю и бреду дальше.
Наконец добираюсь до людей, сгрудившихся у костра, делаю это с чувством одержанной победы.
Здороваюсь. Спрашиваю. И в ответ узнаю, что иду совершенно не в ту сторону. Делать нечего, говорят они, надо повернуть обратно.
По своим же следам дохожу до места, где слез с автобуса, и ухожу на юг в ту же тьму.
