Я все прекрасно вижу. Вижу, как она бесстыдно, при мне, широко растянула пальцами свои губки в стороны и, удерживая второй рукой пенис, приблизилась к его верхушке. А потом легко и свободно опустилась.
Этот момент меня покорил. Я действительно испытала вожделение. Почувствовала, как будто это в меня входит его торчащий жезл. Даже внизу живота заныло. Я могла все хорошенечко рассмотреть, и я видела. Видела ее ярко-красную, нежную наружную плоть и уже бледно-розовую пещерку. Видела, что они влажные и слегка блестят, видела какие они податливые, растяжимые. Запомнила, как она на него села и по нему заскользила.
Она закрыла глаза и начинает ерзать. Вдруг, как ни в чем небывало, очухивается, ищет меня глазами и начинает говорить мне.
- Ты, знаешь? Я ведь о чем хотела тебе сказать? – Говорит и начинает усердно двигать бедрами.
- Я хочу предложить тебе би…и…з…нес! – Говорит с усилием, потому, что ерзает.
- Да..а..ва..й. Вмес..те. Вмес..те. Вот, так!
Я ничего не понимаю. О чем это она.
- Мне, нуж...на...а...а, на...а...пар...ни…и…ца…а! У ме…е...ня…я уже бы...ы…ла...а. О…о…на…а.
Я ее пытаюсь слушать, но пока ничего не понимаю и больше увлечена происходящим. Я вижу, как она, то откидываясь, то припадая, елозит на нем бедрами, и я почти физически ощущаю, как он там у нее двигается. А она тем временем снова, трубит, обращаясь ко мне сверху.
- У те…е...бя…я е…е...сь...ть то…о…о, что...о...о му...у...жи...и...и...ки...и лю…у…бя…я...я...т. У... у... у...ме...е...ня…я, о…о...о...пы…ы…т.
Наконец-то я начинаю понимать из этих ее звуков то, о чем она мне хочет сказать. И пока она на нем скачет, она мне говорит, все так же протягивая гласные о том, что вместе мы бы смогли хорошо заработать. Она, сидя на нем, трубит гласными и говорит, что знает, как продать мою девственность. За хорошие деньги. Я ей хочу возразить, но она трубит мне в ответ, что я не понимаю ничего. Ведь моя девственность все равно скоро кончится и что тогда? А то, что, если я ее послушаюсь, то она знает кое-кого, кто бы мне заплатил тысяч пять за право порвать мою паутинку. Я ей говорю о муже, но она мне, да брось, ты, он, же ведь никуда не денется. Пусть остается.
Она слезает, но, тут же, ее лицо исчезает с моих глаз. Я вижу только ее голову, которая заслоняет собой, то место, на котором она только что скакала. Голова живая. Двигается. То опускается, то поднимается. Спустя минуту она отрывается и, повернув ко мне голову, спрашивает.
