Троекуров смятенно кивнул, невольно размышляя, что же за пациента подкинула ему судьба. Задача, изложенная шефом, оказалась не только архиважной, но и архитрудной. Зоров упорно не мог (или не желал) выйти из своеобразного, никогда ранее учеными-медиками не наблюдаемого состояния, которое Троекуров назвал “психоэмоциональным коллапсом”. В отличие от других подобных терминальных состояний вплоть до летаргического сна, мозг Зорова оказался наглухо заблокирован для прямого или косвенного психозондирования всех видов. Обратная связь на любые психоволновые воздействия равнялась нулю – все будто в самом деле проваливалось в “черную дыру” коллапсара. Мощнейшие ментаскопы, нидл-зонды и кат-сканеры (от англ. needle – игла и cut – срез) фиксировали лишь своеобразный “белый шум”. Но промелькнувшее было вначале предложение о полном стирании информации из мозга Зорова тот опроверг весьма эффективно. В первый же день своего пребывания в бункере он открыл глаза и окинул коротким взглядом окружавшую его психоволновую технику, после чего та немедленно задымилась и вышла из строя. Сидевший за пультом Троекуров почувствовал мгновенное резкое головокружение и странное, крайне неприятное сосущее чувство в голове. Затем явственно услышал:
– Андрей, не занимайтесь ерундой. Передайте всем, чтобы меня оставили в покое. Иначе я сожгу, к чертовой матери, весь бункер.
При всем при том звукозаписывающая аппаратура (она уцелела) ничего не зафиксировала. Объяснение могло быть только одно: Троекуров услышал мысленную речь Зорова.
Он доложил об этом Чалмерсу и де Виньону, приведя Круг Шести в состояние тихой паники, и стал просто наблюдать. Хотя и наблюдать-то было практически нечего: Зоров спал (или лежал с закрытыми глазами), сутками не меняя позы. Весьма загадочно выглядел тот факт, что Зоров не употреблял воды и пищи и что его организм обходился без естественных отправлений. Робкая попытка Троекурова ввести питательную смесь искусственно родила очередное категорическое мыслесообщение:
“Я в этом не нуждаюсь. Повторяю, оставьте меня в покое”. Пробовал Троекуров что-то говорить, задавал какие-то вопросы – все это Зоров просто игнорировал. Он явно не желал вступать в контакт.
Третьи сутки Круг Шести заседал практически без перерывов. Обсуждался, естественно, только один вопрос. Было высказано множество мнений и предложений в столь широком диапазоне (и часто – взаимоисключающих друг друга), что о какой-то единой платформе даже говорить не приходилось. Конец бесплодной дискуссии попытался положить Бьерн Ларсен:
