Вдох — выдох — вдох — выдох… руки слабеют, наливаются теплом, тяжестью, вдох — выдох, кончики пальцев, словно кошачьи коготки, месят еще невидимую материю, вдох — и тепло ладоней выплескивается наружу, в шарик, — выдох, мягкая нежность наливается весом, — вдох, закрыться, покласть перед собой, выдох…облегчения.
Передо мной лежало нечто, напоминавшее одновременно туман и тесто, воск и гель, теплое, податливое, почти живое. Оно трепетало от прикосновений одной только мысли, изгибалось под давлением взгляда, наполняло собой формы, которые стоило только вообразить. Лучший материал для воплощения в жизнь идеи — пусть даже и во сне.
Помните ли вы, как на самом деле выглядит опускающееся за горизонт солнце? Каковы на ощупь лепестки цветущих персиков? Как пахнут осенние леса или брызги моря? В рекомедациях по чудотворению было гораздо больше сложностей, чем казалось. Память оказалась однобокой, воображение — недостаточно тонким, разум — связанным паутиной слов.
Приходилось подолгу мучаться, заставляя пробуждаться старые воспоминания — не выраженные словами, не загнанные ими в рамки имматериальных идеалов.
Но всему можно научиться — со временем. Когда кончики пальцев стали чувствительней слуха слепого, когда руки перестали неметь от напряжения и дрожать в страхе перед ошибкой, когда разум перестал рефлекторно вздрагивать при виде розы, прорастающей в реторте из кучки пепла от заката, увлажняемой криками чаек — кое-что стало получаться.
Явь и сон поменялись местами — где-то там было изо дня в день слабеющее без достаточного движения, голодное и замерзающее тело, о котором все же следовало заботиться, чтобы оно не мешало работать. Я знал, что рано или поздно придется вернуться к нему, чтобы воплотить вторую часть плана, но думать об этом не хотелось.
Куда интересней было смешивать кровь с огнем на палитре розовых лепестков в поисках цвета для ЕЕ глаза, или сплавлять серебро с истинной ртутью для деталей механизма. Всякий раз, переворачивая песочные часы, я видел, как сосуд для души Соусейсеки становится все ближе к идеалу.
Оставалось понять, как создать Розу-мистику — либо чем ее заменить.
Кристалл ляпис-лазури медленно вращался между ладоней, переливаясь оттенками неба — от утренней нежности до сумрачной синей глубины. Основа Розы — мистики Соусейсеки, вне всякого сомнения, но скрытая в минеральных глубинах, ждущая освобождения, пути к которому я не знал.
Это было похоже на сосуд глубиной в жизнь, наполнить который в одиночку было не под силу смертному, на закатную дорожку моря, по которой не пройти в солнце, на пустую книгу в руках крестьянина, не умеющего писать.
