Шнайдер любезно поздоровался, положил перед собой стопку бумаги, карандаш, вставил кассету в диктофон и попросил перевести абзац из книги законов, где говорилось, что беженец должен говорить правду, ничего не скрывать и не утаивать.
— Это и ежу понятно наххху… — кивнул Витас.
Шнайдер тоже кивнул и включил диктофон. Он четко спрашивал, Витас односложно отвечал, и Шнайдер успевал на листе записывать даты. Картина такая: в школе учился плохо, был дзюдоистом, не хотел идти в армию, за что и посадили на три года; когда вышел, то помогал матери на базаре, а потом опять попал под призыв, но на этот раз его не посадили, а предложили альтернативу: или опять сидеть, но теперь уже 7 лет, как рецидивисту, или пойти в спецдивизию, где деньги и добыча и работа не очень пыльная. Пришлось идти воевать.
— На чьей стороне? — вежливо осведомился Шнайдер.
— Как на чьей?.. На нашей! — возмутился Витас, не дав мне доперевести.
— Да, но кто это «наши»?.. Вы же говорите, что родились и жили всю жизнь в Грозном? Кто же теперь для вас «наши», чеченцы или русские? — улыбнулся Шнайдер.
— Русаки, конечно. Матушка ж у меня русская… Умерла, правда… Ни родных, ни близких, все умерли. И хата порушена наххху…
Шнайдер выключил диктофон, потер лоб и негромко, как бы про себя, сказал:
— Типичный случай. Никого и ничего нет. Спросите у него, чем объясняется такое тотальное сиротство?..
— Да он чего, больной, что ли, — война ж, поубивали всех! — опять, едва дождавшись перевода, закипятился Витас. — Всех родных и близких потерял, всех одной бомбой накрыло, наххху!..
— Странно, как можно одной бомбой убить сразу всех? — спросил в никуда Шнайдер.
— Может быть, все вместе где-нибудь сидели? — предположил я.
Шнайдер отмахнулся:
— Может быть. Все может быть. Идем дальше, — и включил диктофон: — Вопрос: где вы служили, в каком звании, в чем были ваши задачи?
Выяснилось, что Витас служил в дивизии 00. Их забрасывали на парашютах в тыл врага, и они «мочили все, что шевелилось». Шнайдер не понял:
— Убивали?.. А если женщины или дети?..
— А их вначале… употребляли, а потом тоже мочили… — огрызнулся Витас.
— Это тоже переводить? — переспросил я у него негромко. — По-моему, ни к чему.
— Правильно, браток. Не надо. Скажи: убивали, мол, только духов-врагов.
Шнайдер попросил спросить, как ему платили, помесячно или за операцию… И сколько?..
— За операцию. По 300 баксов на рыло.
— За участие или за убитых? — уточнил Шнайдер.
— По-всякому, — буркнул Витас, пряча глаза под стол.
