— Мне нравилось скандалить и шуметь, — с манерной медлительностью сказал Джейми. — Но намного больше меня привлекали занятия по соблазнению чрезмерно любопытных девиц.
Эмма закрыла рот, но любопытство быстро взяло верх над осторожностью.
— Но когда ты понял, какие возможности может предложить тебе цивилизованный мир, разве не тяжело было возвращаться к… к этому? — взмахнула рукой Эмма, показывая на дикую природу вокруг них.
— Нет, девочка, трудно было жить вдали от этого.
Эмма одним взглядом окинула открывшийся перед ней вид: каменистые склоны, покрытые снегом вершины, открытые пространства вересковых пустошей и далекие дрожащие блики глубокого и старинного озера. Это жестокая и непрощающая земля, здесь одна-единственная неосторожная ошибка может тебя убить. И все же нельзя было отрицать, что в сердце Эммы пробудились отзвуки тоски по дикой и незащищенной от ветра красоте этой земли.
Она вздохнула. Слова Джейми только усилили ее замешательство.
— И кто же, по-твоему, главный злодей здесь? Доморощенный, объявивший себя вне закона бандит, который под дулом пистолета похитил меня с собственной свадьбы? Или уважаемый старик, который проявил щедрость и доброту ко мне и к моей семье?
— Думай как хочешь, девочка. Мне это безразлично.
Почему-то от безразличия Джейми Эмме стало больнее, чем от любой его колкости.
— Ну что ж, если ты считаешь, что в обмен на меня граф отдаст свой замок, которым его семья владеет более пяти веков, то, боюсь, ты слишком переоценил и мои прелести, и его привязанность ко мне.
Джейми молчал так долго, что Эмме показалось, будто он ищет наиболее подходящий способ согласиться с ней. Когда он наконец заговорил, его голос звучал еще резче, чем прежде:
— Замок — это первое, что Хепберны украли у нас, но не самое ценное.
После этих слов он пустил лошадь легким галопом, и продолжать разговор дальше стало невозможно.
Йен Хепберн ворвался в кабинет двоюродного дедушки и резко захлопнул за собой дверь. Дважды с яростью повернув ключ в замочной скважине, он отступил от двери, едва сдерживая желание придвинуть к ней какой-нибудь предмет мебели, может, стул или массивный, с двенадцатью ящиками секретер, который дядюшка выписал из Мадрида. Если бы в его распоряжении были кирпичи, известковый раствор и мастерок, он бы подумал о том, чтобы заложить эту дверь, как вход в какую-нибудь египетскую гробницу.
В его ушах до сих пор стоял звон от какофонии, от которой он сбежал, но, к счастью, в самом кабинете было тихо. Если он искал убежище, то сделал правильный выбор. Дед не жалел средств со своей стороны и усилий со стороны других, чтобы создать комнату, которая по своей элегантной обстановке могла бы соперничать с любым парижским салоном или особняком в Мейфэре.
