За ночь на небе рассеялись последние облака, и оно окрасилось в поразительный лазурный оттенок. И хотя воздух по-прежнему был прохладным, яркие лучи солнца пробивались сквозь ветки тонких берез, освещали берега ручья, их тепло поднимало в воздух запах оживающей земли. Эмма не смогла удержаться и вдохнула свежесть полной грудью. Всем было понятно, что весна все же придет, даже в этот суровый холодный край.
Сделав самые необходимые дела, Эмма опустилась на колени у ручья и, набирая в пригоршни ледяную воду, стала плескать ею в лицо. Желая снять с себя изодранное тряпье, некогда бывшее свадебным платьем, она вскочила на ноги и посмотрела украдкой через плечо. Рыжеволосый мальчишка, положив на ближайший пень стопку одежды, отошел подальше и напряженно застыл, повернувшись к ней спиной, у кромки соснового леса.
— Подглядывать не будешь? — окликнула его Эмма.
— Нет-нет, миледи, — поспешно заверил ее мальчишка, нервно сглатывая, и этот звук был слышен даже сквозь шум ручья. — Джейми сказал, если увидит, что я подглядываю, отдубасит меня как следует. Так оно и будет, вот.
— А Джейми часто так угрожает тебе? — нахмурилась Эмма.
— Нет, только если я этого заслуживаю.
Эмма неуклюже нащупала на спине бесконечный ряд жемчужных пуговиц, на которые застегивался лиф платья. Было бы намного удобнее, если бы Джейми вместе с ней похитил и ее служанку.
После короткой и в большей степени бесполезной борьбы Эмма просунула пальцы между пуговицами и дернула. Дорогой шелк затрещал по швам, и пуговицы с треском полетели во все стороны. Эмма ощутила необыкновенное удовольствие, сменившееся резким уколом вины. Граф, наверно, заплатил за это платье целое состояние. Он настоял, чтобы у Эммы было роскошное приданое, приготовленное самой модной французской модисткой в Лондоне. Ее сестрам тоже повезло, щедрый граф и им сделал подарки. Ко времени их поездки в Шотландское нагорье в старое поместье был доставлен сундук, доверху набитый новыми платьями, туфельками и шляпками. Дом звенел от радостных воплей, когда сестры танцевали перед запыленным большим зеркалом в подвижной раме в спальне матери и перебрасывались шляпками, пока каждая решала, какой стиль ей больше подойдет.
Эмма понимала, что ей должно быть стыдно вдвойне, что в своих мыслях, с тех пор как ее похитили, она так редко обращается к жениху. Она сомневалась, что его слабое сердце сможет вынести слишком много потрясений. Джейми Синклер своей полуправдой и безрассудной ненавистью может попытаться настроить ее против графа, но она всегда будет помнить, где осталась ее привязанность.
