— Как долго вы знали Валерию?
— По существу, с детских лет.
— Значит, она росла на ваших глазах?
— Да, мы довольно часто виделись.
— И после того, как Валерия отклонила ваше предложение, тоже?
В глазах Отто опять вспыхнул гнев, но он сдержался.
— Да... — тихо произнес он.
— Каким же образом вы ведете хозяйство? Содержите замок на деньги Валерии? Как вы их от нее получали? Вам приходилось время от времени встречаться с ней?
— Нет. Существует специальный фонд для содержания замка. Точнее, портфель акций, которым распоряжается нотариус Боймлер. Замок как раз и содержится на доходы от этих акций. Фонд существует с тысяча девятьсот четырнадцатого года. Акции не могут быть проданы, и деньги, которые от них поступают, не могут быть использованы ни на что другое, кроме как на содержание замка. Излишки поступают обратно в фонд. Нотариус регулирует все это. Я не получаю из фонда наличных денег. Я представляю нотариусу счета, а он их оплачивает. Фонд принадлежит замку, никто не может получить из него ни цента наличными, даже владельцы замка. Все эти условия отражены в имущественном акте.
Отто повернулся к Пьеру.
— Вы любили Валерию? По-настоящему любили?
— Да.
— Потому теперь и взялись вести это расследование?
— Да.
— Вы хотите найти убийцу и привлечь его к ответственности? Иными словами, хотите наказать его?
— Нет... Нет... Наказание отнюдь не главная моя цель. Я хочу понять, для чего кому-то понадобилось убивать Валерию фон Далау. — Пьер замолк на минуту, потом спросил напрямую: — Действительно ли Филип фон Далау такой плохой человек, как вы говорите?
— Он кутила, человек, абсолютно лишенный чувства ответственности!
— А Валерия казалась такой счастливой, когда говорила о нем...
— Это трудно понять! — проворчал Отто. — Когда ей нужна была его помощь и она просила о встрече, Филип обычно даже не показывался. В детстве он едва не сделал Валерию калекой: так разрезвился однажды, что уронил девочку с балкона. К счастью, она упала на покатую крышу, а оттуда свалилась на дерево и зацепилась за ветку.
— Валерия об этом часто вспоминала, — сказал Пьер, — но она вовсе не считала этот случай трагическим, обычно рассказывала о нем с улыбкой.
