Царская чета свела к минимуму демонстрации роскоши и величия Императорского двора. Были прекращены пышные, грандиозные и дорогие Царские увеселения (последний раз в истории Империи великолепный костюмированный бал состоялся в начале 1903 года).
Однако целиком самоустраниться от традиций, роскоши и представительских обязанностей Императрица, конечно же, не могла. Она вынуждена была присутствовать на парадных мероприятиях даже тогда, когда сердце разрывалось от горя, должна была встречаться постоянно с какими-то людьми, когда душевных сил для общения почти не было, когда все помыслы были устремлены туда, где лежал Ее тяжело больной ребенок.
Когда же Цесаревич не болел, сердце Матери переполняло блаженство. Она вообще придерживалась английского метода воспитания детей, уверенная, что маленьких нельзя баловать, что надо сочетать любовь и строгость. В отношении же Сына это у Нее плохо получалось. Чувства брали верх над педагогическими принципами.
Англичанин Сидней Гиббс, с 1908 года учитель английского языка Царских Дочерей, а потом гувернёр Цесаревича, вспоминал об Алексее Николаевиче: «Он был веселого нрава, резвый мальчик. Он очень любил животных и имел доброе сердце. На Него можно было действовать, действуя главным образом на Его сердце. Требования мало на Него действовали. Он подчинялся только Императору. Он был умный мальчик, но не особенно любил книги. Мать любила Его безумно. Она старалась быть с Ним строгой, но не могла, и Он большую часть своих желаний проводил через Мать. Неприятные вещи Он переносил молча, без ропота».
После рождения Сына Алексея на свои представительские обязанности Императрица стала смотреть как на акт самопожертвования и искренне возмущалась, когда другие начинали жаловаться ей на свою тяжелую участь. Груз же ноши Самодержцев ни с чем не мог сравниться. Вращение в фальшивой и чванливой придворной среде и бесконечные встречи с докучливыми родственниками Ей никогда не доставляли удовольствия, но с этим тоже приходилось мириться.
О том, что Наследник Престола, очевидно, унаследовал эту страшную гемофилию Родители никому не сообщали. Всё держалось в строжайшем секрете, и даже близкие родственники начали о том догадываться лишь по прошествии значительного времени. Никаких официальных сообщений и даже семейных уведомлений не делалось.
Желание Александры Фёдоровны изолировать Себя и Детей от любопытных взоров лишь подогревало интерес в свете, и чем меньше здесь было действительных сведений о жизни Царей, тем больше появлялось домыслов и предположений. При такой нелюбви, которую вызывала Императрица, они изначально не могли быть благоприятными.
