Между тем прошел месяц. С помощью, созданной в ту ночь печати, я наладил производство из купленных на сувенирных развалах разряженных камер, вполне аутентичных артефактов. Потоком «найденных» камер я и привлек повышенное внимание к своей скромной персоне. Хорошо хватило ума сначала под видом туриста скупить в сувенирных лавках все продающиеся там, мертвые камеры, и только потом подавать результаты своих экспериментов. С учетом четырех уже проданных настоящих камер, уже на третьей самоделке, ко мне, и как позднее выяснилось, к Лерку, начали подбивать клинья новички из гильдий. Ну, со мной они обломались, на все вопросы, я молчал и лишь загадочно улыбался, отрабатывая на практике улыбку Джоконды. С Лерком им повезло больше. Он уже вовсю, расхаживал по городу, хотя, лекари запрещали нагружать только что сросшиеся кости. И в один прекрасный для меня момент, его напоили, и он выложил все что знал. Но! Чего не знаешь, того не скажешь, и реально, от его болтливости, мне, было ни холодно не жарко. Зато у меня появился формальный повод вдрызг с ним разругаться, чем я и воспользовался. Скандал я устроил вечером, в обеденном зале. До звезд трагедии мне было далеко, пожалуй даже, я больше тяготел к комедии, но не притязательная публика, состоявшая в основном из опытных искателей, которых в связи со следствием, было необычайно много, прониклась. И когда в процессе ругани, Лерк заикнулся, о своей доле, в найденной нами комнате, кто-то из зала в простых и доступных выражениях указал ему точный маршрут, где его ждет, все чего он достоин. Не знаю, что на самом деле думал глава гильдии, но на жалобу Лерка возмущенного моим отказом проводить его к найденной нами комнате, тот ответил «Если это твое, иди и возьми.» Самостоятельные попытки Лерка вспомнить путь окончились неудачей, и в конце концов он вступил в ватагу более старших товарищей. Наверное, странно, но я никаких особых эмоций в отношении Лерка не испытывал. Та мелочь, которую он у меня украл, воспринималась скорее как плата за проверку «на вшивость». Оплата его лечения – как стоимость «живца» остававшегося в мое отсутствие, которого, в случае чего должна была взять стража. Возвращаясь из «заходов», я, прежде чем идти в гостиницу, интересовался у Ренгаса свежими слухами, ожидая ареста Лерка, как сигнала «пора сваливать». Но сейчас, когда он вступил в ватагу, более старших, но менее удачливых соратников, мои заходы становились реально опасными. Их попытки проследить за мной, начавшиеся сразу после того, как я принес первые камеры, раздражали. А после вливания Лерка в эту «стаю товарищей», появился риск, что озлобленные неудачами эти деятели рискнут на меня напасть. Руки чесались устроить им «эцих с гвоздями», но неадекватная реакция властей на мою маленькую магическую мину, ставила под большое сомнение мою безопасность после подобной шутки. Наконец наступил момент, когда они попытались, проследить за мной, уже открыто. Как обычно рано утром, я спустился в подьемнике и обнаружил поджидающую меня компанию из трех человек. Как только я прошел мимо них, компания пристроилась у меня за спиной. На мой вопрос, что это значит, самый наглый из них Дрын, заявил: «Надо делиться, Резус. Не выпендривайся, никуда ты не денешься, все равно придется делиться.» Я не стал спорить, просто развернулся и поднялся на верх. Идиоты. Их поведение вызвало неодобрение среди старых искателей, но формально придраться было не к чему. Ладно, пусть сидят, бдят. Я просто не пойду в заходы, в ближайшие несколько недель. Посмотрим, у кого деньги кончатся раньше. Проболтавшись пару дней без дела, я придумал себе занятие на следующую пару недель. Я решил наконец-то выяснить все связанное с обретением. Прежде всего, расспросив Ренгаса, узнал внешнюю сторону процесса. Внешне все просто. Приводит тебя родитель в храм, ставит на колени перед алтарным камнем, жрецы напяливают на голову нечто по описанию жутко похожее на ведро, задают ритуальные вопросы, и выслушивают ритуальные ответы типа:
