«Завел теперь — связь с массами, авторитет… Эпизод где?!» — грозно глянул я на Яковлева.
— Вот вы на суде обсуждали некоего, — я заглянул в блокнот, — Геннадия Еремеева. Так вот он что — хулиганил?
— Был хулиган, и то — от глупости. Проявлял слабость к вину. Выпьет, домой придет, гайка в голове соскочит — и давай о себе говорить. Жену ударил. Как выяснилось, не согласилась она, что у него сила воли имеется. А ведь у самого двое детей! Вот и выставили его на общий суд. Василий речь держал. Вы о нем написать хотите? Приятно будет почитать… И дружкам Еремеева досталось, и комсомольцам, что проглядели. Всем, в общем. Но на справедливость никто не обижался.
«Проверю-ка, не врет ли старик», — хитро решил я и попросил его:
— Вы меня до Геннадия, может, проводите? Хочу выяснить, как он себя на суде чувствовал.
— Известно как, ревел. Просил: «Пятнадцать суток дайте, только не срамите». Перед всем народом поклялся, что бросает пить, только по праздникам если, и то в меру.
Яковлев надел пальто и, описав прямой ногой полукруг, пригласил:
— Пойдемте. Может, вы обо мне случайно строчечку потом где-нибудь напишете: так, мол, и так, письма носил…
Геннадия дома не оказалось, и старик охотно вызвался помочь мне отыскать участкового уполномоченного.
— Свободным временем я вполне располагаю. Да и мне он тоже нужен. Мы тут с ним наметили еще одного с песочком пробрать…
Подробности нового дела меня не заинтересовали: почти то же самое, что и с Геннадием.
«Лихо же этот Никулин за порядком следит, — невольно подумал я. — Такому бы человеку да серьезное преступление! Хотя бы кражу. Вот не везет человеку!»
— Неужели у вас, в самом деле, ничего не пропадает?
— Пропадает. Несушка раз исчезла, — начал перечислять Яковлев, — как-то ключ гаечный у тракториста затерялся…
Обижаться на старика не хотелось. Но от услуг его я отказался: настоящий журналист без провожатых найдет все, что ему надо.
В общем, я чувствовал, что материала для боевого очерка нет. Разговорчики, разговорчики, на всех этих фактиках далеко не разбежишься.
— Он, может быть, в ремонтных мастерских! — крикнул Яковлев вдогонку мне. — Тут недалеко, в трех километрах…
Через час тяжелой ходьбы я увидел за длинным забором ряд зеленых комбайнов, греющихся под солнцем, и плоский дощатый домик с маленькими оконцами. Постучал в дверь.
— Ктой-то там?
В комнате оказалась маленькая девочка с двумя коротенькими, как гороховые стручки, косичками, на которых едва держались бантики.
