Света с трудом поддавалась на уговоры. Мария Тимофеевна и ее шустрые, нарядные помощницы рассказывали угрюмой девочке о разных дружных семьях. Мария Тимофеевна принесла альбом с семейными фотографиями и с гордостью немного шутливо поведала о своих дочках, о старшей, которая после десятилетки пошла работать в суд секретарем, и о младшей, только еще собирающейся в школу…
И вот, оторванная от школы, от сестренок, от матери, Света, наслушавшись этих долгих рассказов, вскоре потянулась к семье, к подругам.
Мария Тимофеевна посоветовала учителям из школы и Никишиным, как лучше всего оберегать Свету, все еще вспыльчивую и неуравновешенную, от несправедливых упреков.
Первое время в семье царило согласие. Мария Тимофеевна несколько раз встречалась со Светой и говорила с ней, как равный с равным, внушая заодно с педагогами, что она уже взрослая, а к взрослым в семье куда больше требований, чем, скажем, к ее сестренкам. Значит, надо помогать маме по дому, не оглядываясь ни на Надю, ни на Танюшу.
Но, как видно, рано поверили Никишины в перерождение дочери. В середине декабря, после нелепого скандала о случайно разбитой тарелке, Света снова сбежала из дома.
Был вечер. Она вскоре замерзла и по пути на вокзал забежала погреться в школу. И тут только вспомнила, что у нее нет денег. А без денег куда уедешь? Из спортзала раздавались веселые крики, звуки пианино. Света прошмыгнула в раздевалку, торопливо обшарила карманы пальто и, стиснув в кулаке чьи-то деньги и часы, выбежала на улицу.
На билет не хватило денег. Уже ночью пришла она в Даниловский детприемник, где жила некоторое время после поездки в Киев. Когда ее, продрогшую, начали раздевать, она выложила на стол часы и смятые рубли, созналась:
— Украла…
За вторичную кражу Свету Никишину чуть было не направили в детскую воспитательную колонию.
Вмешалась Мария Тимофеевна, вмешалась, решительно и настойчиво доказывая:
— Этим мы ее только погубим. Верните ее в семью. Я ручаюсь за Свету!
Да, многолетний опыт работы в детской комнате милиции подсказывал Марии Тимофеевне, что надежнее и быстрее всего исправляет не новый коллектив, где она может, даже вопреки желанию, попасть под дурное влияние, а родная семья, люди, знающие ее, любящие и потому готовые на все, чтобы вывести девочку на верную дорогу.
В те минуты она была не столько работником милиции, сколько матерью. В каждом случае, когда Мария Тимофеевна сталкивается с подростком, совершившим что-то предосудительное, она спрашивает себя:
