— Война только начинается, успеешь навоеваться, — говорил он. — Самое главное сейчас — не забывать свое место в бою. Твое место — место командира, а не стрелка.
Почти сутки держали мы рубеж западнее Руды, отбиваясь от численно превосходящего противника. Люди словно переменились, те же — и не те. Скромные и исполнительные в мирной обстановке, сейчас они обнаружили те боевые качества, которые мы стремились привить им, — беззаветную храбрость, выносливость, боевую сметку.
Ночью получили приказ отойти на новый оборонительный рубеж.
Этим рубежом была старинная крепость Осовец. Железобетонные форты ее с артиллерийскими площадками, с подземными складами и казармами способны были выдержать не один артиллерийский и авиационный налет. В день мы отражали до пятнадцати атак и часто переходили в контратаки. А танки и бронемашины нашей части перебрасывались на самые опасные участки фронта.
Солдаты и офицеры проявляли бесстрашие и героизм. Танк сержанта Лазарева был подбит. Он подпустил немцев на сто метров, вел огонь до последнего патрона, отбивался гранатами и, будучи тяжело ранен, сгорел в танке, но не сдался. Когда пришли к нему на выручку, вокруг сгоревшего танка валялось тридцать семь трупов фашистских солдат.
В ночь на двадцать девятое опять получили приказ отойти. Было обидно оставлять крепость, но приказ есть приказ. К тому же и справа и слева от нас немцы прорвались, и Минск был уже занят ими.
Отходили северо-восточнее Белостока, держа направление на Минск через Волковыск, Зельва, Слоним… Тяжелые бои, постоянные налеты вражеской авиации, бомбежки, утомительные переходы…
Как тяжело отступать!.. Пусть будет и усталость, и голод, и смерть, но только бы вперед!.. Не мы ли, целуя край знамени, давали клятву все силы свои, всю свою кровь и жизнь отдать на защиту Родины? И вот — отступаем. Я знаю, что это — временно, что это сейчас — необходимо и, наконец, это — приказ, но невольно какую-то долю вины мы чувствуем и на себе. Люди свято верили нам. Крестьяне пограничной деревни Руда, в которой мы стояли, надеялись, что удержим врага, что не позволим ему пройти те десять километров, которые отделяют их дома от границы. Да мы и сами были уверены, что пойдем по дорогам войны на запад. И вот эти дороги уводят нас на восток. И даже — не всегда дороги. Зачастую, стараясь сохранить живую силу и технику, мы обходим фашистов лесами, узкими проселками.
Пылают деревни, горят хлеба. Черные дымы пожаров днем и багровые зарева ночью встают вокруг нас. Гусеницы немецких танков топчут родную землю. Зловещие птицы со свастикой на крыльях, низко летая над дорогами, расстреливают беженцев. А они идут. Идут рядом с нами, оставив свои дома и свое богатство. От самой Руды провожают нас их взгляды. Кажется, что в самую душу смотрят глаза, полные недоумения, надежды и упрека. Никогда не забыть этих глаз!..
