— Можно было не стучать, — сказал Поль, когда она вошла в его кабинет. — Ты здесь живешь. Это твой дом. По крайней мере, сейчас.
Комнату освещал стоявший в углу торшер. Поль сидел в кресле с высокой спинкой, повернувшись лицом к открытому окну. Он снял пиджак, расслабил узел галстука и расстегнул воротник. На столе стоял коньячный бокал.
Когда Улла молча села в кресло рядом, он продолжил:
— Я решил, что ты передумала. Уже почти одиннадцать. Гости давно разъехались.
— В десять часов нужно было кормить Хельгу.
— А до того? Кое-кто из гостей остался на ужин. Почему ты не присоединилась к нам?
— Я… у меня болела голова.
Поль саркастически рассмеялся.
— Улла, неужели ты не могла придумать что-нибудь получше?
— Ладно. У меня не было аппетита.
— У меня тоже. Одного упоминания о моей бывшей жене достаточно, чтобы у меня началось несварение. Не говоря о необходимости вспоминать все ее выходки. Но обычная вежливость требовала не бросать гостей.
— Я понимаю, что расстроила тебя. — Улла закусила губу и посмотрела на Поля с тревогой. Чем вызвано его плохое настроение? Необходимостью говорить о Юлии? Или случилось еще что-то? — Честно говоря, я была по горло сыта твоими гостями.
Он взял бокал и сделал глоток, не сводя глаз с окна. Интересно, что он там видел? Звездное небо, его отражение в темной воде или призрак своего неудачного брака?
— Тебе не понравились все? Неужели среди них не нашлось человека, с которым бы тебе захотелось увидеться еще раз? Если так, то получается неловко. В среду Анфревили пригласили нас в мюзик-холл, а в понедельник нам предстоит обед у Мийо. Что им сказать? Что ты?..
— Не все, Поль. Мийо мне очень понравились. А вторую пару я просто не запомнила.
— Он — советник префекта, а она бывшая актриса.
— Ах да. Теперь вспомнила. Они тоже очень симпатичные.
Он позволил себе грустно улыбнуться.
— Значит, я правильно сделал, приняв оба приглашения? Ты не сбежишь из театра во время антракта и не исчезнешь по пути на обед?
— Конечно, нет! — Улла тяжело вздохнула. — Ты просил меня прийти сюда, чтобы поссориться?
Поль наконец повернулся к ней.
— Поссориться? С чего ты взяла?
Однако выражение его лица противоречило словам. Распухшие губы Уллы доказывали, что поцелуй ей не почудился. Она продолжала ощущать прикосновение его горячего жадного тела. Но говорил он как чужой. Голубые глаза были холодными. Поль весь соткан из противоречий. Лед и пламя… Его любовь может через секунду смениться ненавистью.
