Комендант общежития в старенькой, отглаженной гимнастерке, подпоясанной кавказским ремешком, сообщал кому-то по телефону, что вербованные, нынче прибыв, уже натворили дел. Какая-то приехала в одних галошах, купила по дороге ботинки, а галоши спустила в унитаз. Водопроводчик все утро работает. Одну галошу уже вытянул крюком.
— Девки вовсе без понятия! — горестно воскликнул комендант.
«Сам ты вовсе без понятия», — оскорбленно подумала. Нюра.
Перехватив на другую руку сына, она заторопилась к девушкам-мордовкам. К Матрийке (так девушки называли старшую). Они не выдадут…
Двери комнат на втором этаже были распахнуты настежь. У стен громоздились чемоданы, узлы. Никого из знакомых девчат не оказалось — баниться ушли, наверное. Нюра огляделась: где перепеленать Шураню?
В самом конце коридора у окна стоял стол. На нем сидел мальчонка в застиранной рубашечке и новеньких ботинках. Двумя руками он держал полбатона и, откусывая, приговаривал с восторгом:
— Мама, милая, хорошая!
Нюра положила на стол Шураню, развернула одеяльце. Густо припудрила тельце Шурани тальком, спросила незнакомого мальчугана первое, что в голову пришло!
— А ты вырастешь, маму тоже любить будешь?
— А то!
— Ну, а чем кормить будешь?
Мальчонка сверкнул глазами:
— Белым хлебом!
У Нюры подкатил ком к горлу. Вспомнились сироты Перевоза. А мальчонка разговорился, с восторгом рассказывал, как его поселили в этом общежитии:
— Сховали у тетки Ульяны, а мама жалилась покурору…
Подошедшего коменданта она встретила независимо:
— Выгони-ка попробуй! К прокурору пойду…
Комендант взглянул на нее искоса, сказал, что ночевать в общежитии она все равно не останется, здесь не комната матери и ребенка!
Нюра плотнее прижала к себе Шураню, который улыбался во сне, чмокая губками, и попросила приглушенным, голосом:
— А вы позвоните Некрасову.
Но никаких Некрасовых комендант знать не знал, ведать не ведал.
— Ка-ак?! Мохната шапка!
Помедлив, комендант на всякий случай позвонил в отдел кадров треста. Нервно теребя свой кавказский ремешок, он повторял в испуге:
— Есть гнать!
И, обернувшись к Нюре, скомандовал надорванным голосом ротного, который уже много дней подряд не выходил из боя:
— Ма-арш отсюда! Нет в управлении никакого Некрасова. — И в райком-горкоме нет. Нигде нет! Все врешь!
— Собирай манатки.
— Манатки? — Нюра шагнула к нему, протянула Шураню. — Бери мои манатки, коль на улицу выгоняешь!.
— Давай! Я его мигом пристрою!
Нюра попятилась:
— Чтоб я на такую образину оставила сыночка?!
