Игорь взглянул на него искоса:
— Ты, значит, уже кумекаешь, что к чему?
Александр ушел, не ответив…
… Когда за «немым дверь подвала, где шел традиционный «обмыв», закрылась, обсуждение своих дел продолжалось.
Силантий постоял молча подле стола, наконец подался всем телом вперед и, стараясь не глядеть на расходившегося Гущу, тяжело проговорил то, что хотел услышать Тихон Инякин:
— Из шума вашего, мужики, я заключаю, что Шуре мы шестой разряд дадим. Теперь ты, Лександр, каменщик первой руки. — Он отлил водку из своей банки в соседнюю. — Возьми баночку!.. Что? Это когда ты на твоей трещотке мотоцикловой — ни-ни. —. А по такому случаю ничего… — И взъерошил своей разлапистой, как клешня, рукой нерасчесанный, цвета соломы вихор парня. — С радостью тебя, Лександр!
Гуща щумел: — НабалОвушков плодите!
Остальные молчали. Силантий не без царя в голове, коли он так дело повернул, по Тихону, — значит, иначе нельзя.
Александр выскочил из подвала, на ходу надевая ватник, пробежал мимо тетки Ульяны и Нюры, которые терпеливо ждали выхода мужчин из подвала, прячась от ветра за штабелями кирпича.
Темнело. Воздух был холоден и чист. Но уж не по-зимнему. Потянуло горьковатым запахом сырой древесины, смолой от теса, сваленного возле корпуса.
Неподалеку шли подсобницы из бригады Силантия, визгливые, горластые. Влажный весенний ветер далеко разносил их голоса.
— Поздравьте Шурку-набаловушка! — крикнул им Гуща, не в силах сдержать переполнявшую его ярость. — С шестым…
Девчата кинулись к Александру. Одна спросила на бегу:
— Правда, Сашок?
Вперед выскочила широколицая, грудастая Тонька, лет двадцати двух, разведенка, которую на стройке окрестили «смерть кудрявым» или «шамаханской царевной» за ее невиданно пестрые платья, поверх которых надевалась старенькая, в клочьях ваты, стеганка. Из-под платьев неизменно виднелись ватные, а летом — спортивные, из сатина штаны. Не дожидаясь ответа Александра, она осторожно, чтоб не запачкать, обняла парня, отставив в сторону черные, в саже и асфальте, ладони. Впилась влажными губами в его губы.
— Раз, два, три… — считала одна из девчат, хохоча и взмахивая рукой, как судья возле поверженного наземь боксера.
Болезненно вскрикнул тоненький женский голосок. Так кричат здесь, лишь когда случается на стройке не счастье. Все оглянулись на крик. Кто-то бросился к корпусу.
— Что там, тетка Ульяна? — быстро спросили несколько человек у подходившей Ульяны.
— Ничего… — Ульяна отыскала взглядом того, кто ей был нужен. — Лександр! — окликнула она строго.
