Силантий тут же скинул с себя ватник, заткнул дыру. Не ровен час нагрянет кто из партЕйных. А то сам Ермак. У него нюх собачий.
Тихон Иванович протянул руку к пол-литровой бутылке. Ладонью, с маху вышиб пробку. Слабым, хрипловатым тенорком: у него было прострелено горло (На Финской войне побывал) протянул обычное:
— Угол без опохмела — не будет дела. Пошли, ребята.
«Ребята» не заставили себя ждать. Спустя несколько минут говорили уже все разом, перебивая друг друга и смеясь.
Кто-то вспомнил про «ботик Петра Великого» — так каменщики прозвали металлическую форму для отливки шлакоблоков, изобретенную Ермаковым. «Ботик» проработал неделю и был спрятан ими в сарай…
— Ермаков, — донеслось из угла сипло. — Вот от кого не ждали. Чтоб он — и с фонарями. Как Шурка!..
Лет шесть назад Александр Староверов, тогда еще новичок, глядя с подмостей, как буксуют на разбитой дороге грузовики с кирпичом, воскликнул на весь этаж:
— А что, старшой, если стройку начать с другого конца? Прежде чем дома ставить, стелить мостовые, тянуть улицы.
Кто-то спросил насмешливо: — Улицы с фонарями?.
Александр, увлеченный своей мыслью, не почувствовал подвоха.
— Если надо — с фонарями! — ответил он с жаром первооткрывателя.
Мрачноватый Силантий смеялся редко. На этот раз смех разобрал его до икоты.
С той поры Александр не предлагал уж ничего. А старики, о всех нелепых или несбыточных идеях говаривали: «Обратно с фонарями!»
— Чтоб Ерма-ак! — изумленно тянули из угла. — С-с фонарями!
Силантий заметил краем глаза, как сник, подобрал ноги под лавку Александр. «Шпыряем парня! Какой раз…»
— Гуща! — сердито бросил Силантий в угол. — В одну воронку снаряд два раза не попадает, кому говорят?
Тихон Инякин торопливо поднял налитую до половины банку, предложил выпить за кирпичников. Без них вовек не обойтись. Чем больше мудрит Ермаков, тем виднее:
— На стройке без кирпичника — что в родилке без бабы.
Постепенно в подвале стало утихать.
С чем все же пришел Тихон? Он любил огорошить напоследок, непотопляемый.
Тихон Инякин чуть не четверть века руководил в построечном комитете различными комиссиями, а в иные годы и всем постройкомом. Старики каменщики прозывали его за глаза «непотопляемым профсоюзником» или, попросту «непотопляемым».
Инякин заговорил едва слышным голосом, чтоб перестали звенеть банками. Начал со своего неизменного-присловья: — Значит, так, земля родная…
Кто-то встал, подошел, пошатываясь, к крану, подставил под холодную струю шею. Инякин ждал: о главном судили на трезвую голову.
