— Подождите! — воскликнул ошарашенный Ларри, переводя недоуменный взгляд с Марсии на Сэлби и обратно. — Я не совсем понял… Так Люсьен жив?!
— Мы не знаем, — сказала Марсия. — Я даже не уверена, можно ли ставить вопрос таким образом. Я пять лет исследовала харонские знаковые системы и не обнаружила никаких указаний на то, что они проводят различие между жизнью и смертью.
— О чем ты говоришь? — пробормотал Ларри, он выглядел совсем ошарашенным.
Марсия беспомощно взмахнула рукой.
— Я говорю о том, что не в состоянии ответить на твой вопрос. Возможно, он одновременно мертв и не мертв. Возможно, перед нами вообще не Люсьен Дрейфус, а некий неизвестный объект, состояние которого нельзя определить в наших, человеческих категориях жизни и не-жизни. В этом случае ставить подобный вопрос так же бессмысленно, как и спрашивать, глубок солнечный свет или мелок? Насколько я могу судить, биохимические процессы в теле Люсьена практически прекращены. Готова побиться об заклад, что в его желудке остались полупереваренные остатки пищи пятилетней давности. Борода и ногти не выросли ни на миллиметр. Если бы нам удалось исследовать его внутриклеточную структуру, мы обнаружили бы, что она не подверглась разрушению. По-видимому, харонцы в состоянии вернуть его к жизни. Более того, для них в подобной процедуре нет ничего необычного. В некотором смысле в настоящий момент Люсьен Дрейфус сам является харонцем, но это лишь гипотеза, потому что мы не знаем, какую информацию будет содержать в себе возвращенное к жизни тело. Кем оно будет осознавать себя — Люсьеном Дрейфусом, движущимся растением или, быть может, полноценным харонцем? Но даже если он по-прежнему Люсьен, и мы сумеем оживить его, кто поручится, что мы не причиним ему необратимых повреждений? А вдруг именно после непродуманной реанимации он и перестанет быть Люсьеном Дрейфусом?
Марсия встала и, обращаясь к Ларри, продолжала:
— Я считаю, что нас не должно сейчас интересовать, жив он или мертв. Его нет, и мы не знаем, что нужно делать, чтобы он снова был. Его сердце не бьется, в его теле не теплится даже искорка жизни. Как вдохнуть ее, мы не знаем. Сейчас самое главное не спешить.
— Хорошо, пусть так. Но что-то все равно делать нужно, — сказал Ларри.
Марсия Макдугал на секунду замешкалась, подбирая слова.
— Полностью его жизнедеятельность не прекратилась, — наконец ответила она. — Поддерживается слабая активность коры головного мозга. Она исчезающе мала, но она есть. Это что-то вроде глубочайшего сна…
